Три капитана

КЛАП это КЛАП. Точно так же как флуггер это флуггер.

Если быть точным, КЛАП сочетает функциональность мобиля, вертолета, трамвая и кабинки подвесной канатной дороги, имея при этом силуэт треугольного экраноплана.

Как это? Чего это?

А вот чего. «Подушка» (ну пусть будет «подушка», раз уж Сазонов настаивает) может перемещаться над открытыми пространствами, нагнетая под днище воздух компресорами и, стало быть, задействуя аэродинамические принципы поддержания. В то же время, у «подушки» есть небольшие выдвигающиеся колеса: по бортам, в носу, в корме, под днищем и даже на крыше. Благодаря этому она может встроиться в поток, идущий по любой городской рельсовой транспортной системе — в том числе и по вертикальной.

Наконец — и вот здесь уже нам служат воистину высокие технологии — «подушка» умеет выстреливать сверхлегкие, но невероятно прочные тросы, которые надежно захватываются специальными каретками на перекрытиях городских куполов и ярусов. Благодаря согласованной работе лебедок лифтового могущества, воздушных потоков компрессоров и перемещениям кареток, «подушка» может, например, перепрыгнуть очередь на светофоре или массивное здание торгового центра.

Какой в том прок? А вот какой: «подушка» ведет себя в сложной, многоярусной городской среде контекстно.

Ее парсер, зная введенный вами пункт назначения и обмениваясь данными с городской диспетчерской системой, непрерывно анализирует дорожную ситуацию. На основании всестороннего анализа парсер либо сам устанавливает оптимальный маршрут движения, либо предлагает водителю выбирать из двух-трех-четырех вариантов, которые наглядно высвечиваются и на экране, и на лобовом стекле.

Таким образом, в пределах работы городской диспетчерской системы полностью исключается возможность какого-либо лихачества на этом массивном, но очень динамичном транспортном средстве. Вы и захотите врезаться на скорости двести километров в час в тридцатый этаж жилого дома — не сможете.

Итак, нас ждала Площадь Ветров.

Лимузин вел сам Сазонов. Он сразу отказался и от автопилота, и от услуг служебного водителя, мужчины столь представительного вида, что я тут же мысленно повысил должность старшего инспектора в табели о рангах этого странного Управления по надзору и сохранению до комполка, к примеру, штурмовиков, на которых тащит службу мой брат Володька.

А в гражданском — уж никак не ниже замдиректора завода. Потому что только большие начальники, всегда норовящие наставить в своих документах бездну лишних запятых, любят под настроение порулить во всем — от элементарной грамматики русского языка до служебного транспорта элитных моделей.

К тому же наметанным глазом репортера я давно приметил под импозантным пиджаком Сазонова краешек рыжего кожаного ремешка, уходящего подмышку. То, что так крепится кобура для вполне приличного калибра, я четко уяснил еще в пору занятий в спортзале с милиционерами, где мне поставили пару неплохих ударов и заодно научили правильно дышать при беге на пересеченной местности.

Инспектор тем временем плавно вырулил со стоянки, набитой под завязку мобилями (похоже, все они были арендованы приезжими на завтрашнее 450-летие Ружены). После чего «подушка» игривой серебристой рыбой прыгнула прямо на эстакаду с рельсами и помчалась к центру города Громова.

Площадь Ветров… Это название напомнило мне о моих любимых Фиджи.

Там, на столичных пляжах, где я валялся вяленой каракатицей еще три дня назад, нет-нет да и налетит с юго-востока упругий пассат, неся желанную свежесть. Но теперь тропический коктейль из солнца, воздуха, воды и моих лучших друзей в виде пива с жареными морскими червями-палоло и отзывчивыми студентками из Академии курортного сервиса остался в шести световых годах позади по рукаву Ориона.

А вокруг меня простиралась ночная столица Царства Ечной Есны…

«Подушка» задорно рявкнула и спрыгнула с монорельса.

Мы на полном ходу влетели в трехмерный виртуальный баннер металлургического комбината «Громовсталь», патриарха индустрии Ружены. Цунами огнедышащей лавы с шипением и треском обрушилось из-под сводов широченной арки на нашу красавицу.

А через сто метров к нам метнулась неоновая рекламная ракетка, стилизованная под химические аппараты зари космонавтики. Она пустила мне прямо в нос сверкающий выхлоп дюз с добрым напутствием: «Авиакосмические верфи Родионовых — без терний к звездам!»

Пока я ошеломленно отфыркивался — эффект присутствия был потрясающим! — Сазонов уже отдал новую директиву бортовому парсеру.

«Подушка» выстрелила вверх три троса. Они были захвачены каретками на перекрытиях прозрачного купола и в течение нескольких секунд нас плавно, но властно влекли к звездам жужжащие лебедки.

Да, мы вознеслись выше самых высоких домов, прямо под небо, забитое яркими звездами и фиолетовым ломтем Эмерсона. Выше нас был только городской защитный купол, но о нем на борту «подушки» как-то особенно легко забывалось.

Вот это я вам скажу: картина!

Звезда Барнарда, прима здешних небес, не балует руженцев яркими лучами, скорее напоминая красноватый светильник-ночник. Поэтому приезжий вполне может спутать местный день с ночью под сенью призрачно-фиолетового «лунного» сияния, мощно исходящего от Эмерсона. Светлые ночи Ружены безумно красивы, но требуют крепких нервов от таких как я — вовсе не привыкших к синюшному оттенку собственных рук или ног.

К сожалению, я не увидел тем вечером знаменитого «полярного» сияния. Я потому пользуюсь кавычками, что на Ружене никакое оно не полярное. Красочной картиной корпускулярного излучения гиганта Эмерсона и его пертурбаций в верхних слоях атмосферы планеты-спутника можно любоваться на Ружене почти везде, даже во влажных лесах ее тропических широт.

Но всё это, право, ерунда перед величественной картиной уходящей грозы, что до сих пор ворочалась исполинским раненым зверем вдали, под сводами чернильных небес.

— Похоже, сегодня был первый аккорд, — предположил Сазонов, видя, как я зачарованным взором провожаю хвост особенно длинной молнии, тающей в тяжелых пластах туч. — Сейчас местное лето, а значит жди на днях повторения покруче. А если задержитесь на пару дней, возможно, вам повезет увидеть и настоящую космическую грозу.

И это вовсе не было фигурой речи!

Дело в том, что хотя на Ружене нередки и собственные грозы, и грозы те весьма живописны, совершенно непередаваемую картину являют собой высотные стратосферные молнии на ночной стороне Эмерсона. Там, над бескрайними океанами водородно-аммиачных туч бушуют чудовищные грозы, которые можно свободно наблюдать с Ружены.

Ветвистые алые, синие, зеленые деревья высотой в тысячи и даже десятки тысяч километров вырастают над облачным океаном Эмерсона. Непрерывная череда гигантских вспышек подчас заполняет половину всего диска планеты-гиганта!

Особенно эффектно это, само собой, смотрится с ночной стороны Ружены, и я обещал себе после открытия мемориала непременно найти благовидный предлог для начальства, чтобы задержаться здесь хотя бы часов на пятьдесят.

Как и ожидалось, площадь была готова к празднеству даже на случай внезапной грозы в самый разгар церемонии. Я сразу приметил два необъятных армейских грузовика — аккумуляторную станцию с мощными прожекторами и самоходную платформу, уставленную батареями ракет пиротехники. Чувствовалось, завтрашней ночью тут планировали повеселиться вовсю.

Меж тем Сазонов уверенно прошествовал к мемориалу — задрапированной брезентом высокой стеле. В руке инспектор сжимал компактный чемоданчик, чем-то напомнивший мне полевую лабораторию геодезиста.

Небрежно кивнув охраннику, Сазонов ловко откинул край тяжелого полога и вошел внутрь. Меня он с собой не пригласил, да я и не претендовал.

Там, у постамента, была его работа, моя же де-факто начиналась только утром. А выезд на рекогносцировку репортеру только на руку — я уже сделал несколько симпатичных снимков зачехленной стелы на фоне восхитительной панорамы ночного Громова.