Алгоритм невозможного

Вот они, рядом, друзья… Напряженные, сосредоточенные лица, даже хмурые: есть от чего! Но не видно страха во взглядах. А он еще заподозрил Вивьена в трусости… Серж тоже мог бы обвинить его в беспомощности, неуверенности, слабости. Только не думают так друзья, не обвиняют командира ни в чем…

«Но уже и не надеются, что сотворю чудо, — подумал Соль. — А может, все-таки сотворю? Ведь не зря же поверил в меня Великий Физик!» Тем временем Вивьен неверными движениями вкладывал капсулу со сверхстимулятором в ультразвуковой инжектор, а Перси Перс закатывал рукав оранжевого комбинезона, обнажая могучий бицепс. Его льняные волосы потемнели от пота, дыхание было хриплым и неровным.

И вдруг Соль с изумлением обнаружил, что дышит легко и полной грудью, словно перенесся на берег моря, под дуновение освежающего бриза.

«Неужели время, о котором говорил Великий Физик, наступило?!» Его переполняла энергия. Она била ключом, как прорвавшийся сквозь толщу скалы родник. Виктор провидел спасение и уверовал, что принесет его не кто иной, как он сам, но не тождественный себе прежнему, а наделенный сверхчувствами, сверхволей, сверхразумом и сверхчеловеческой принадлежностью к силам природы.

Внезапно, будто в былые времена запредельных полетов, перед ним возникла панорама Вселенной, только развернутая в невообразимой широте, как никогда на обзорном экране космообсервера. И ее эпицентром была «Гея», стряхнувшая с себя скорлупу сверхпрочной брони, ставшая свободной частицей бесконечного пространства.

«Галлюцинация…» — трезво подумал Соль, не утратив при этом душевного спокойствия, а напротив, утвердившись в уверенности, что счастливая развязка близка и самое страшное позади…

А звезды роились, перебрасывались лучами, многоцветно сверкали. Живые, осязаемые атомы света, совсем не похожие на скованную льдом кристаллическую вязь дальнего космоса. И словно эликсир жизни оросил интранавтов.

Вот распрямился Вивьен, повел вокруг прояснившимся взглядом, отшвырнул ставший ненужным инжектор. Облегченно вздохнул Перси:

«Что это с нами, парни?»

Доброе, участливое лицо Великого Физика выплыло из калейдоскопа звезд, прозвучал дребезжащий голос:

«Все хорошо, сынки!»

И тут же его вытеснило другое лицо, с резкими скульптурными чертами, лицо человека из «сна». Послышались слова, уже однажды обращенные к Солю:

«Тебя ждет славное будущее. Иди и ничего не бойся!»

— За мной, друзья! — воскликнул командир «Геи», и, взявшись за руки, они шагнули в гущу звезд.

Их окружило призрачное сияние. Все вокруг слилось в переливча-тое марево.

Тела расслабились, начали таять, как льдинки под сол-нечными лучами. Нечто похожее Соль испытывал при фазовых пере-ходах в запредел. Но тогда такое состояние было кажущимся, и он ни на мгновение не переставал оставаться самим собой, а сейчас вместе с друзьями растворялся во всепоглощающем эфире, этой безбрежности волн и микрочастиц, из которой сотворено мироздание.

5. В центре Вселенной

Интранавты снова были вместе и осматривались в недоумении. На первый взгляд, ничего не изменилось: та же кабина «Геи», те же приборные комплексы, только слепы дисплеи, погашены индикаторы, не слышны свист генераторов накачки и жужжание серводвигателей: тишина, от которой они успели отвыкнуть, владеет кораблем до боли в ушах. И ни намека на фантасмагорию звезд, как будто это и впрямь была галлюцинация.

А воздух прохладен, хорошо вентилирует легкие, и бодрость такая, словно все трое испили сказочной живой воды…

Соль приподнялся в кресле и замер от неожиданности: сердце, как воздушный пузырь в потревоженной стоячей воде, всплыло откуда-то снизу и на мгновение перекрыло вдох.

Невесомость! Состояние, хорошо знакомое по космическим полетам, привычное, даже по-своему приятное, сейчас застало врасплох. А между тем, приближение невесомости чувствовалось уже давно, как чувствуется предстоящий приход весны, когда снег еще только-только начинает подтаивать, а почки едва успели набухнуть. Но, подобно весне, невесомость не могла наступить вмиг — вчера еще господствовал мороз, а сегодня снег растаял, вычернилась земля…

Что же произошло?

Интранавты поплыли друг к другу, обнялись. Перенесенное потрясение было настолько велико, что еще долго они не могли произнести ни слова.

Потом Вивьен спросил:

— Как ты это сделал, Виктор?

— Понятия не имею, — признался Соль.

— Без тебя ведь не обошлось, командир, — поддержал Сержа Перси.

— Возможно, вы правы, друзья. Великий Физик утверждал, что я… Если и так, то все произошло неосознанно. Короче, мне известно не больше вашего.

Да разве это главное? Мы живы и достигли цели, что нам еще надо?

Ощущение полноты жизни вернулось к интранавтам. Только теперь, после слов

Соля, они поверили, что спасены. И хотя не могли осмыслить происходящее и, тем более, предвидеть будущее, испытывали удовлетворение и умиротворенность, несмотря на то, что ясности не прибавилось, а тем более уверенности в достижении цели. Не затем же они проделали столь трудный и дерзкий путь, чтобы лишь стать свидетелями необъяснимого чуда!?

Но их спасением чудеса не исчерпались. Неожиданно интранавты заметили в затемненном углу кабины человека — коренастого, крепкого, как монолит.

Такие не часто встречаются даже среди отменно тренированных тяжелоатлетов.

Его можно было бы принять за неандертальца, какими их обычно изображают,

— с лицом, словно высеченным из камня, да так и не отшлифованным. Но под тяжелыми веками были глаза интеллектуала — усталые, озабоченные, ироничные.

— Вы?! — вскрикнул Соль, узнав незнакомца из «сна». — Значит, престонский стадион, зеркальная инверсия, моя встреча с Великим Физиком, загадочные сигналы, «бумеранг» и экспедиция в интракосмос — все это было задумано вами? Но зачем?! И кто вы в конце концов?

— Мое имя Кей. В давние времена и далеко отсюда я был обыкновенным человеком, таким же, как вы. После смерти стал его информационной копией — бесплотным, но вполне материальным «призраком». А умерев во второй раз, воскрес уже как персонифицированный интеллект-автомат.

— Всего лишь робот! — разочарованно пробормотал Вивьен.

— Если угодно, можете считать меня роботом, — нахмурился Кей. — Ведь в вашем представлении робот — нечто бездушное, пусть даже он превосходит вас не только в интеллектуальном, но и в нравственном отношении. Над вами довлеет убежденность в том, что «живое» и «мертвое» разделяет непреодолимая пропасть. Поверьте, это заблуждение, и оно не делает вам чести.

Соль невольно вспомнил Великого Физика, который мечтал передать свой интеллект электронному мозгу, чтобы уберечь на века, и подумал:

«Не есть ли это воплощение его мечты?»

— Мы знаем, что возможны иные формы разума, — поспешил он загладить бестактность Вивьена. — И вовсе не подвержены комплексу собственного превосходства. Но в сказанное вами трудно поверить. По вашим словам вы были бесплотны. Нам, материалистам, это кажется абсурдом!

— Плоть вовсе не синоним материи. Кроме вещества существует поле, и не только оно. Материя полиморфна, то есть может принимать множество форм.

Кстати, вскоре после моего первого воскрешения «призраки» обрели плоть, разумеется, не белковую. Так оказалось удобнее.

— Но само слово «призрак»…

— Оно придумано мною, причем в ироническом смысле: будучи человеком, я, как и вы сейчас, относился к информационным копиям с недоверием и даже неприязнью. Но, перейдя в новое качество, понял, насколько был не прав. А слово «призрак» с моей легкой руки вошло в обиход уже без малейшего оттенка иронии.

— Значит, ничего мистического? — недоверчиво проговорил Вивьен.

— Повторяю, «призраки» не менее материальны, чем люди. Но, в отличие от них, практически бессмертны.

— А как же вы сами?

— Не воспринимайте «бессмертие» буквально, — сказал Кей, как уже говорил когда-то «гарантам». — Существование «призрака» может продолжаться сколь угодно долго, но при определенных условиях. Я же, по стечению обстоятельств, их лишился. Думал: на этот раз умираю бесповоротно. Не знал, что интеллект-автоматы, на которых, подобно вам, смотрел свысока, втайне от меня смоделировали мою личность. Когда я погиб, они восстановили ее на своей элементной базе. И, представьте, я вновь не утратил ничего человеческого.