Надежда победителя

2

Клиника была построена на бывшей автомобильной стоянке. Когда-то там находился огромный «Янки-Стадион». Но военный комендант Нью-Йорка решил, что футбольные матчи и прочие варварские зрелища чреваты массовыми драками болельщиков. С тех давних пор стадион зарос сорняками, а стены его местами разрушились. Он напоминал древнеримский Колизей. Контрастом ему было современное здание клиники, обрамленное аккуратно подстриженными газонами. Этот островок благополучия располагался за крепким высоким забором с колючей проволокой. Вокруг были беспорядочно разбросаны хибары бедноты, обитателей так называемого Нижнего Нью-Йорка.

Клиника тщательно охранялась. Скрытые камеры зорко следили за каждым сантиметром территории. В прочных, но красиво отделанных дверях и воротах таились детекторы, способные обнаружить любое оружие и взрывчатку. Все эти охранные навороты можно встретить в любом крупном городе Земли, не только в Нью-Йорке; они давно превратились в неотъемлемую часть урбанистической жизни. В прошлом году только благодаря детекторам пластиковой взрывчатки удалось предотвратить покушение на мэра Лондона Раджни Сивата. Встреча с доктором О'Нейлом была назначена на два часа пополудни. Я прибыл в клинику вовремя, но мне передали, что доктор задерживается на неопределенное время. Тогда я попытался что-то разузнать у его медсестры, миссис Тальбот, когда мы вместе шли по длинным коридорам. Но она то разговаривала по радиотелефону, то заглядывала к своим коллегам. Пришлось мне набраться терпения и смиренно дожидаться, пока эта болтушка соизволит довести меня до тихого местечка. Наконец мы были на месте.

– Разумеется, вы можете увидеться со своей женой, капитан Сифорт, – застрекотала она. – Доктор сказал, что ваши визиты пойдут ей на пользу, если, конечно, вы оба хотите встречи.

– Ей ведь свойственны перепады настроения? Не расскажете об этом поподробнее? – попросил я.

– Это обычное явление на такой стадии, – небрежно махнула она рукой, как будто речь шла о каком-то пустяке. Но для меня это была трагедия! – Ваша жена проходит сложный курс лечения для восстановления баланса гормонов. Доктор очень тщательно следит за работой ее эндокринных желез и вносит корректировки после каждого анализа крови.

Ох, бедная Анни! В отчаянии я комкал свою фуражку.

– А кроме того, – понизила голос миссис Тальбот, – ваша жена пережила тяжелую психическую травму, так что дело тут не только в балансе гормонов.

Конечно! До изнасилования она пережила хаос и панику, когда космические рыбы метнули в Сентралтаун астероид. До этого был голод на «Дерзком». Бедная Анни!

– Вдобавок, у нее прошлое беспризорницы, – вкрадчиво приговаривала миссис Тальбот, – а это тоже неблагоприятный фактор.

Зачем она напоминает мне об этих кошмарах?

Много десятилетий тому назад на Нижний Нью-Йорк махнули рукой и отдали его на растерзание беспризорникам, наводнявшим его разрушающиеся улицы. С тех пор там идет непрерывная и жестокая война банд, состоящих из латиноамериканцев, негров и азиатов, от которых цивилизованные жители Верхнего Нью-Йорка оградились высоченными заборами и современнейшими охранными системами. Между собой «верхние» называют «нижних» чернью и отбросами, а при «черни» старательно избегают обидных слов, чтобы не поплатиться за такое смертельное оскорбление жизнью.

Вот в этих «нижних» трущобах и прошло детство Анни. Она была в одной банде с Эдди Боссом, которого я во время трудного полета на «Дерзком» зачислил в рядовые Военно-Космических Сил. Позже он верой и правдой служил мне и на Надежде. Я долго верил в Эдди Боссу, но одной страшной ночью в Сентралтауне я застал его в постели с Анни. Она к тому времени уже была моей женой, и я отправил его с первым же кораблем (им оказался «Ватерлоо») прочь за много световых лет к дальним планетам.

– Вам обоим пришлось столько вынести, капитан. Представляю, какой ужасный след оставили эти испытания в ваших душах.

– Что было – то прошло, – пробормотал я, едва сдерживая свои истинные чувства.

– Теперь вы без того страшного… То есть я хотела сказать, после выздоровления вы выглядите гораздо лучше.

Без того страшного пятна на щеке, хотела сказать она. По возвращении с Надежды хирурги-косметологи так поработали над моим лицом, что от ожога не осталось и следа.

– А теперь, если позволите, я бы хотел увидеться с женой. – И побыстрее отделаться от бесцеремонной миссис Тальбот.

– Пожалуйста. – Она встала, мы вышли в коридор. – Доктор разрешает миссис Сифорт гулять по всей территории клиники. Проводить вас до ее палаты?

– Нет, спасибо, я помню дорогу. Скажите… у вас есть дети?

– Да. двое. Кэти и Джон.

– У вас есть их фото?

– На столе. Хотите взглянуть?

– Очень.

Мы вернулись в кабинет. На столе лежала не голограмма, а обычная фотография в старинном стиле. Я вынул из кармана ручку.

– Можно сделать надпись?

– Конечно, – улыбнулась миссис Тальбот, польщенная таким вниманием.

Я написал: «Кэти и Джону с благодарностью за заботу и помощь их матери. Николас Э. Сифорт, капитан Военно-Космических Сил».

– Благодарю, капитан! – радостно пропела миссис Тальбот, прижимая фотографию к груди. – Большое спасибо!

Я вышел из кабинета внешне спокойный, но внутри у меня все кипело. Такие, как миссис Тальбот, готовы прогибаться перед любым, чьи физиономии пестрят на обложках журналов. Фу! Но ради Анни я стерплю и не такое. Лишь бы к моей жене относились заботливо.

Мы сидели с ней на диване в светлой комнате отдыха. Одну руку я положил на спинку дивана, а сжатый от ярости кулак другой сунул в карман.

– Зря ты тратишь время на поездки ко мне, – равнодушно говорила Анни, угрюмо уставившись в стену.

– Я так хотел увидеться с тобой. Я навещал бы тебя каждый день, если бы это было возможно. – Мне хотелось придвинуться к ней ближе, но я не решался. Мои прикосновения порой вызывали у нее нервные взрывы. – Жаль, что сегодня у тебя неважное настроение.

– Нормальное настроение! – вспылила она.

– Анни, я люблю тебя. – Я затаил дыхание. Что она на это скажет?

– Ну и что, Никки? Этого мало, – презрительно скривилась она.

Мой кулак в кармане сжимался так, что болели пальцы. Я едва заставил себя их разжать.

– Чего тебе не хватает? Что еще для тебя сделать?

– Ничего. Зачем ты засунул меня в эту клинику?!

– Забрать тебя отсюда?

– Да! Нет! Я уже не знаю, чего хочу! Это ты и их чертовы таблетки довели меня до такого!

Я непроизвольно подвинулся к ней, но она резко отпрянула, как от зачумленного. Меня охватило отчаяние. Она тут же смягчилась:

– Ладно, пойдем прогуляемся.

Мы вышли из здания, в тягостном молчании побрели по дорожкам между газонами. Наконец Анни взяла меня за руку и виновато заговорила:

– Никки, я не хотела на тебя кричать. Сама не знаю, что на меня нашло. Знаешь, доктор О'Нейл говорит, что моя болезнь проходит. Ты сможешь дождаться моего выздоровления?

– Конечно. Буду ждать хоть целую вечность.

– Клево. Значит, сделаешь, что я хочу.

Я насторожился. Жаргонные словечки, исковерканные фразы и жуткий испанский акцент из ее темного прошлого прорезывались у нее только в минуты душевных бурь.

– Никки, когда ты приезжаешь, у меня едет крыша. Доктор О'Нейл, он говорит, будто я злюсь не на тебя, а на эту хренову планету, эту Надежду, и на рыб, и на все такое, в общем, на все остальное, понимаешь, что с тобой связано. Он говорит и говорит это, а я злюсь, а он все спрашивает о рыбах и всякой гадости.

– Он прав, лапочка.

Учение Фрейда, применявшего подобные методы, давным-давно развенчано, но идея, правда видоизмененная, осталась, и современные психиатры взяли ее на вооружение. Церковь Воссоединения тоже учит не прятать свои страхи в подсознании, а смотреть им прямо в лицо подобно тому, как мы поступаем со своими грехами, когда каемся на исповеди.

– Мне плевать, прав он или не прав, я говорю о другом. Всегда, когда ты приезжаешь, я бешусь. Я хочу знаешь чего?