За право летать

засуху.

— Зимой?

— А в Австралии лето! И засуха!

— Бардак в стране. Как был, так и есть, никакой миллениум его не берет.

— Австралия — это не у нас.

— А что толку?

— У моей однокурсницы подруга в Австралии, — обрадовалась Леночка новой теме. — В армию хотела пойти. Не пошла. У них там на учениях танковая дивизия потерялась. Неделю по пустыне искали. А командир, оказывается, когда проводил эту… э-э… реко-гнос-цировку, — Адам, я правильно говорю? — на местности, принял за ориентир одиноко стоящее кенгуру. А оно взяло и ушло. А у них радиомолчание… В общем, не прикололась она от ихней армии.

— А я — так очень даже прикололся, — сказал токарь-фидошник. — Потом ещё раз расскажешь — в хьюмора запостю…

— На расстоянии — все прикалываются. А как самому с кенгурами служить! — обиделась Леночка за подругу.

Адам попытался рассказать подходящую байку, но все припомнившиеся катастрофически не вписывались в застольную беседу, поэтому дальше троекратно прозвучавшей фразы «а вот у нас ещё был случай…» он так и не пробился. Зато привлек общее внимание. Почти все гости замолчали и уставились на него.

— Виноват, подписку давал. О неразглашении, — схватился он за спасительную соломинку.

И веселье возобновилось.

Освобожденный от торта Коля (обладатель, как выяснилось, редкостной древнекитайской фамилии Ю-ню — что почти не отражалось на его внешности) весело заливал про свои успехи на работе, в издательстве. Они, как он выразился, «разбацали грандиозный проект» и теперь заваливали страну сотнями тонн комиксов о похождениях в России двух агентов ФБР, разыскивающих тех самых маленьких зеленых человечков с хвостами и рожками, которых в нашей стране видел буквально каждый пятый. Агенты тонули в свидетельских показаниях, а издательство — в заказах.

Все тут же выпили за самую читающую страну в мире, и только токарь угрюмо пробормотал:

— Этот молодняк со своими дебильными комиксами скоро вообще читать разучится.

Адаму было не до комиксов. Сидевшая наискосок от него завлитша внезапно принялась выяснять, как он относится к Моисееву и Виктюку, перемежая наводящие вопросы подмигиваниями и каким-то неуловимым образом переводя разговор на положение сексуальных меньшинств в морской пехоте.

Его ещё раз спас митек-андеграундщик Никита. Он снова перегнулся через Леночку — та придушенно пискнула, но возмущаться не посмела — и со словами «прости, сестра…» отобрал у завлитши бутылку. Потом тяжело плюхнулся на место, налил себе, налил Леночке, проследил, чтобы выпила до дна, похлопал по спинке и веско сказал:

— Я бы этих пидоров… — он оглянулся, не слышит ли кто, — шпалерой бы перед Морским Экипажем выстроил — и в задницу…

— Солью? — робко спросила Леночка.

— Ххх… ха! — выдохнул митек и расплылся в улыбке. — Не. Не, не солью. — Он опять оглянулся. — Есть у ракетчиков такая хитрая штука…

Академик кашлянул и ринулся на амбразуру.

— Есть такая хитрая штука, — непринужденно подхватил он, — компьютерная. Программа. Обрабатывает тысячу