Наихудший сценарий (СИ)

Падме сосредоточенно прищурилась, вздохнула:

— Заклинена в убранном.

— Вот куда нам попали. Так сказать, по рёбрам, прямо за спарками.

— Видимо, да, — она машинально потёрла ладонью то самое место, под грудью. — Нужен ещё один процессор, для центральной палубы. Носовую часть я изолировала, можно дать воздух в рубку.

— Пойду, в машинном возьму. Вскрывай разветвитель.

Пять минут спустя мы вошли в промёрзший рубочный зал. Из вентиляционных отверстий под потолком вливались струи тёплого воздуха. Кузина, заметив, что я поёжился, покосилась на воздуховоды, и поток тотчас же стал сильнее, напоминая крепкий морской ветер субтропиков. Сейчас, когда системы корабля вновь беспрекословно ей подчинялись, к Падме возвращались спокойствие. Она оживила навигационную систему, потом зачем-то секретный компьютер. Вспыхнул большой голопроектор, отобразив гигантскую карту Галактики.

— Вот наше местоположение! — гордо объявила кузина, указывая на пульсирующую красную точку.

— Я всегда знал, что ты у меня гений, сестрёнка, — улыбнулся я. — Слушай, но это же не по пути?

— Совсем. Мы летели вот так, — зелёной линией она начертила в объёмной схеме Ботанский путь, по которому мы двигались изначально. Расстояние от него до теперешнего местоположения я навскидку оценил примерно в тысячу световых лет.

— Однако!

— Зато недалеко до Онатоса. В крайнем случае, дотянем даже резервом, на одном инверторе. Вот что, брат, я займусь гиперприводом, а ты, пожалуйста, восстанови остальные узлы контроля корпуса, хорошо?

— Ладно, а потом поменяю сенсорные головки.

Сначала я заменил кристаллы в скуловых контрольных блоках, закреплённых за панелями технических помещений рубки, затем через откинутую неведомыми злоумышленниками лестничную секцию спустился на нижнюю палубу, где тоже была лестница, ведущая с уровня трюма вверх, под командный подиум. Здесь, прямо за креслами "местного управления" носовыми спарками, размещались небольшие клетушки с сенсорной аппаратурой. Подобно смотровым приборам в современных мне бронемашинах, наиболее уязвимые в бою приёмные головки легко заменялись изнутри, причём, без нарушения герметичности. Запасные лежали тут же, в фиксаторах на полках. Гораздо сложнее обстояло дело с центральным, передним блоком. Он размещается на самом кончике острого носа сорокапятиметрового клина корабля, и из носового отсека вдоль трубы оптического телескопа туда ведёт низкий лаз, по которому на подшипниках катается плоская тележка. Когда я закончил и, отталкиваясь от стенок, выехал на ней обратно ногами вперёд, Падме ждала меня, устроившись в одном из кресел, совсем как живая женщина.

— Гиперпривод работает? — спросил я.

— Работает…

— Пробоину смотрела? Большая?

— А? Нет, ерунда, прокол тоньше двух пальцев, заделаем, — рассеянно ответила Падме.

— Почему же тогда глаза такие грустные?

— Наши не отвечают. Я вызывала и Карес, и эскадру Лантиллиса на всех дежурных частотах.

— Возможно, нас закрывает гравитационная аномалия?

— Нет. Я отчётливо слышу переговоры планет и больших имперских кораблей в гиперпространстве, а нам ответа нет.

— Значит, придётся добираться до Онатоса самим, а там связаться по Голонету, — развёл я руками. — Кстати! Я, кажется, придумал, как нам попасть в хвост!

— И как же?

— Смотри. Водород нетоксичен для человека. Гелий тоже. Дыхательные маски у нас есть, в переходных галереях. Ныряем в атмосферу гиганта до нормального давления, отсек заполнится, я спокойно возьму скафандр, а может, и рампу задраить сумею.

— Ах, ты мой милый! — саркастически сказала Падме. — Какая там температура при "нормальном давлении", ты в курсе? Минус сто тридцать.

— Одеться теплее, а лицо солидолом, чтоб не обморозить. Там пройти всего шесть метров. Ну, семь.

— И обратно столько же. Нет уж. Не пущу.

— Но почему??

— Да потому, что есть кандидатура лучше. Я. Мне ни водород, ни холод не страшны.

— Ну, с этим не спорю. Вопрос, сможешь ли ты там придать себе плотность?

— Вот когда не смогу, тогда пойдёшь сам.

В атмосфере газового гиганта "Амидалу" немилосердно трясло, несмотря на то, что перезапущенная система стабилизации успешно парировала большинство рывков, не позволяя кораблю ни задирать нос, ни зарываться, ни крениться. Скорость ветра здесь превосходила планеты земной группы на порядок, если не больше. Однако, поскольку нам не требовалось придерживаться каких-либо конкретных координат, я позволял этому невообразимому урагану нести корабль туда, куда ему вздумается. И маневрировал только тогда, когда сенсоры видели впереди столкновение воздушных потоков, чреватое мощными завихрениями.

— Отлично справляешься, — улыбнулась кузина, возникая между пилотскими креслами, и положила руку мне на плечо.

— Спасибо. А ты?

— И я справилась. Полетели отсюда.

— С превеликим удовольствием!

Как только остатки водородной атмосферы улетучились из трюма и хвостового отсека, Падме закрыла двери турболифта, подняла его на центральную палубу и впустила внутрь нормальный воздух.

— Превосходно! — обрадовался я, снимая с фиксатора вешалку со скафандром. — Сейчас выйду…

— Сначала ты должен поесть, — перебила Падме. — Хотя бы, немного.

Перекусив, я отправился вниз. Вскрывая наш корабль, некто злонамеренный не сумел прорезать плиту сверхпрочного мандалорианского железа и прошёл резаком по уплотнителям, выжигая высокомолекулярный пластик и перерезая у основания штоки опускающего механизма. Пожалуй, на будущее тут надо будет приварить внахлёст пластины из бескара, прикрыть, хотя бы, штоки. Я закрепился в проёме люка, выковырнул остатки обгоревшей пластмассы, вставил в паз новую уплотнительную ленту, запрессовал. Механизмы пришлось приваривать "как придётся", лишь бы держали – не умею я как следует обращаться с плазменной горелкой.

— Передохни, — сказала кузина. Я только поморщился:

— Наши так и не ответили?

— Нет. Инверторы постоянно на разгоне. Пыталась связаться с Шалстайном и Нентаном – тоже глухо.

— Тогда какой, к ревеням, отдых?

Залить композитом прокол в днище, явно сделанный мощным энергетическим оружием, тоже оказалось нетрудно. Работать в пустоте возле кораблей и даже на поверхности астероидов мне уже доводилось, а здесь требовалось всего лишь пройти снаружи по днищу от стыковочного узла до трюма и закрепиться на броне. Ремонтные материалы специально выпускаются в такой упаковке и снабжаются такими инструкциями, чтобы и владелец частной яхты справился. Бескаровые плитки в запасе есть, потом ребята обточат по месту пробку, забьют и закалят, как надо. Теперь нужно закрыть створки донного люка, состоящие из складных половинок – как в трамвае, только крупнее, девять метров в длину и метр с лишним в ширину каждая. После попадания в днище от привода осталась груда металла, наверное, поэтому здесь злоумышленники тоже обрезали тяги. Не обращая внимания на всё более грозное ворчание Падме в наушниках, я прикрепил к одной из створок полиспаст и принялся крутить его катушку гидроключом, наматывая тросик. Ещё, ещё… Отлично! Теперь вторую. Дольше всего мне не удавалось закрепить люк. Под действием упругих сил в уплотнителях створки всё время расползались то с одной то с другой стороны, и сквозь щель между ними начинали ехидно проглядывать звёзды. Чертыхаясь про себя, я нашёл в нише за облицовкой болт подлиннее, и, наконец, навернул гайку в центральной проушине. Оставалось стянуть створки с помощью гидроключа и добавить по краям ещё два болта для верности.

— Есть датчик герметичности! — раздался в наушниках голос кузины.

— Воздух давай, — прохрипел я, плюхаясь на край фальшпола. — Жарко в этом шлеме, ужас.

— Даю-даю. Сейчас я тебе воды принесу.

— И хлеба… — как студент из анекдота, добавил я.

После сытного обеда – а по корабельному времени, скорее, ужина – я почувствовал, что глаза у меня слипаются. Однако, едва "Амидала", завершив короткий прыжок, вышла на досвет в системе Онатос, сон слетел с меня, как и не было. Подключившись к Голонету, ни я, ни Падме не смогли войти в почтовые ящики! "Имя не опознано", отвечали почтовые серверы трёх разных провайдеров.