Сироты небесные

дин только вчерашний день — четырнадцать. Ну, так сложилось…

Полосы хорошие, широкие, числом шесть — этаких два скрещённых веера. Те полосы, которые вдоль дующего сейчас ветра, — высвечиваются. А ветры здесь… В конце полос ловушки из сетей и лёгких барьеров. Всё правильно.

Вчера утром сюда сел Петька. «Выполняя очередной патрульный полёт, не рассчитал время выхода из визибл-режима и попал под ментальный удар…» Свободные не орут теперь без передышки, а составляют случайный график на сутки вперёд. Графики эти раздаются пилотам. Но визибл — это хитрая штука, и время в нем течёт не так, как без него. Смотришь на часы и иной раз ничего не понимаешь…

Если бы Пётр вернулся в Пулково в тот же день, сегодня вылетел бы Ванька. Но всё получилось с первого раза.

Интересно только — что именно получилось?

«Площадка „Курбэ“, — отстучал он. — Я „Квадрат-три“, прошу посадки».

«Садитесь, „Квадрат-три“. Ваша полоса два-два, следите за световой сигнализацией».

Полоса 2/2 тут же засветилась ещё сильнее, по ней побежали волны. Антон вывел на неё свой довольно тяжёлый «Аист», выпустил крылья и передний аэродинамический стабилизатор, чуть прижал машину к земле, выровнял — и стал снижаться.

Тряхнуло, потом тряхнуло ещё, покрепче. Ветер. Это «ревущие сороковые». Он не стал оглядываться на пассажиров.

Это вам Кергелен, а не Гавайи.

Ну, пилот…

Он тщательно промахнулся мимо начала полосы — метров на двести. Потом будто бы испугался, стал прижиматься. Неизбежно качнуло, «Аиста» всегда качает, если его прижимать, он этого не любит — потому что на самом-то деле «Аист» сам садится, надо ему просто показать куда. А если его прижимать, он взбрыкивает. Но даже и тогда можно по-хорошему — отпусти машину, она выровняется сама и сама сядет. В крайнем случае уходи на новый круг. Но Антону-то нужно было другое…

Прости меня, птица.

Он перевёл движок в реверс. Корабль зарылся носом, чиркнул по полосе правым крылом, шасси завизжало, из-под передних посадочных гравигенов полетела бетонная крошка… Юз, парировать слишком сильно и резко, занесло в другую сторону, пусть теперь развернёт, вот так… а теперь вырубим всё к чертям, и лови нас сетями…

Крыло задралось почти вертикально вверх. Конец его был измочален.

— А-а-ай!.. — тихонько пискнула позади док Римма.

Звонкие хлопки — это начали лопаться пустотелые барьеры в конце полосы. Пок-пок-пок-пок-пок! А потом тягучий рывок, рывок, рывок — сети. Скррррежет… И всё. Тишина и неподвижность.

— Прошу пассажиров не покидать своих мест до подачи трапа и красной ковровой дорожки, — сказал Антон. Голос его немножко прыгал. — Экипаж тепло прощается с вами, вёл передачу автопилот… автопилот… автопилот…

Сзади зааплодировали.

Исса протиснулся вперёд, потрепал Антона по плечу, сел обратно. Говорить не по сценарию — нельзя было. На всякий случай. Думать тоже.

Антон откинул фонарь пилотской кабины и разблокировал дверь пассажирского отсека. Ветер — солёный, густой, мокрый — ударил в лицо, полез за воротник.