Охота на клона

— Пока не придет продавщица — да. — Лаборантка улыбнулась. — Один день в неделю мы позволяем ей поспать подольше.

— Я пришел раньше вас, — вмешался тощий, потрепанный с виду тип через два стула от меня. На нем не было голокостюма.

— Я и не спорю.

— Просто не забудьте, что вы за мной, — угрюмо буркнул тип.

Наконец все в костюмах прошли. Остались только мы с вежливым бездельником. Шаркая ногами, он переместился к стойке.

— Хочу сдать несколько нано.

Лаборантка внимательно оглядела его с головы до ног. Она была рыжеволосая, пухленькая, круглолицая, румяная. Просто ангелочек — если у ангелов бывает нахмуренное выражение лица.

— Разве вы не были у нас на той неделе?

— Был, но…

— Никаких но. Две недели между сдачами, и ни секундой меньше. Вы прекрасно знаете правила. Увидимся через неделю.

Он зашаркал прочь; проходя мимо меня, он отвел глаза в сторону.

— Чем «Невронекс» может вам помочь? — обратилась ко мне лаборантка.

— Мне нужна операция.

Она заинтересовалась:

— Правда? Какая именно?

Я огляделся, чтобы убедиться в том, что поблизости никого нет. Мне не хотелось афишировать свои намерения.

— Хочу разблокироваться.

Она широко распахнула голубые глаза и захлопала ресницами.

— Неужели?

— А что?

— Все в порядке. Просто вы не похожи на наших обычных… — Она осеклась.

— На околпаченных? Тех, кто завис на дискетках?

— Мне не нравится это название. Мы предпочитаем называть наш метод «прямой лимбический нейростимулятор».

— По-вашему, как я должен выглядеть? Как тот парень, которому вы только что отказали?

— Мы пытаемся разрушить сложившийся стереотип. Кстати, вам придется подписать расписку.

— Знаю.

Так я и думал. Сотрудники «Невронекса» вживили мне в мозг провода примерно через год после того, как сбежала Мэггс. Тогда я тоже писал расписку, в которой указывал, что я осведомлен обо всех перечисленных потенциальных физических и психических последствиях своего поступка и освобождаю «Невронекс» от всякой ответственности за таковые. Теперь они хотят, чтобы я освободил их от ответственности за то, что я перестану быть околпаченным.

Конечно. Почему бы и нет?

Мы приступили к делу. Я написал расписку, потом мы обсудили вопрос о цене. Я знал, что здесь не торгуются — прейскурант составлен в центральной конторе «Невронекса», — и все же ухитрился выторговать скидку за счет не до конца использованных дискеток.

Когда наконец пришла продавщица, лаборантка повела меня в стерильную операционную и уложила на операционный стол. Я смотрел на монитор; там было видно, как она готовит к операции мой череп. Когда я смотрел в голокамеру и видел собственный затылок, у меня возникло странное чувство, будто голова отделяется от тела. Лаборантка выбрила участок вокруг ямки, продезинфицировала его и достала скальпель.

— Без лезвия? — удивился я.

Она уселась в кресло, расположенное у меня в изголовье. Лица ее я не видел, только руки на мониторе. Но голос звучал спокойно и уверенно:

— Лезвие есть. Просто вы его не видите. Оно представляет собой петлю молекулярной проволоки Гассмана. Видите? — Она взмахнула видимой частью инструмента в паре сантиметров от моей головы, и кусок черепа отделился, как по волшебству. — Отличная вещь! Одинарный ряд молекул сплава Гассмана; молекулы субмикроскопические, но выдерживают вес в сто килограммов. С таким материалом приятно работать.

От ее нескрываемого воодушевления у меня все сжалось внутри; потом я вдруг увидел, как из надреза полилась кровь. Моя кровь!

— Выключите, пожалуйста, монитор!

— Пожалуйста.

Ее рука на мгновение исчезла из поля зрения, а затем экран потух. Не понимаю, почему некоторым так нравится смотреть на то, как их оперируют. Уставившись в пустой теперь потолок, я начал болтать без умолку. Обычно я слушаю, что говорят другие, но сейчас мне было не по себе: страшновато как-то, холодно, меня тошнило. Мне показалось, что разговор отвлечет меня.

— Вы часто делаете подобные операции?

— Нет. Очень редко. Когда работала в Бруклинском отделении, часто вживляла провода. Там мы проводим все виды хирургических вмешательств. Чтобы правильно имплантировать устройство, требуются два человека. А в таких маленьких конторах, как здесь, просто нет места для двух лаборантов.

— Утром мне так не показалось.

— У них был особый заказ. — Я услышал, как она сменила положение. — Отлично. Все готово к разблокировке. Последний раз спрашиваю: вы уверены, что хотите подвергнуться данной процедуре?

— Совершенно уверен… Но что если после того, как вы вынете провода, я начну беситься?

Долгая пауза.

Наконец лаборантка ответила:

— Думаю, мы сумеем вам помочь.

— Да неужели? Каким образом?

— Вы, наверное, слышали об НДТ.

— Конечно.

Я забыл, как расшифровывается аббревиатура, но помнил, что речь идет о нейрогормоне. «Невронекс» выпустил его на рынок под собственной торговой маркой и запатентовал название: «Мозгоправ».

— Отлично. Так вот, наши новейшие исследования показали, что НДТ может оказывать благотворное влияние в период прекращения использования дискеток.

Хорошая новость! Все, что способно облегчить период отвыкания, — благо. В молодости я попробовал НДТ перед сдачей экзамена на следователя, однако особого впечатления он на меня не произвел. И я совершенно не надеялся на то, что сейчас НДТ мне поможет.

— Разве он предназначен не для улучшения памяти и всего такого?

— Верно, — сказала лаборантка. — Происходит обострение чувственного восприятия, но главное в другом. НДТ расширяет горизонты познания. Улучшается память, повышаются дедуктивные и аналитические способности.

— Так я и думал.

НДТ пользуется огромной популярностью среди студентов, а также бизнесменов — они принимают его перед важными переговорами и деловыми встречами.

— Как же он поможет мне?

— Его действие проявляется в том, что он концентрирует внимание мозга на познавательных, когнитивных функциях и отвлекает от вегетативно-репродуктивной области. Иными словами, вы не пользуетесь дискетками, но перестаете это замечать.

Только тут меня кольнула неприятная догадка.

— Кстати, а что собирался «сдать» тот парень передо мной?

— НДТ.

— Зря вы мне это сказали. Мне бы не хотелось, чтобы в моем мозгу плавали его частицы!

Рыжая лаборантка от души рассмеялась:

— Не беспокойтесь! К тому времени, как мы заканчиваем сгущать и дистиллировать НДТ, он становится чистым. Совершенно чистым! Никаких посторонних примесей.

— Заманчиво! Может, попробовать?

— Определенно, попробовать стоит. Вообще-то… — Она замялась, и я пожалел, что не вижу ее лица. — Существует особый НДТ, суперсильный. По-моему, это как раз то, что вам нужно. Новый синтезированный гормон.

— Я думал, что все синтетики слабые.

— Так было раньше. Но мы изобрели нечто совершенно новое. К сожалению, пока мы еще не выпустили его официально на рынок.

— Жаль.

— Я могла бы достать вам его, но я не смогу продать вам НДТ по обычным каналам. Вы меня понимаете?

Я ее понял. Она откровенно намекала на бартерную сделку.

Очень интересно! Я представил себе НДТ в виде обоюдоострого меча: с одной стороны, он может облегчить мне стадию отвыкания от дискеток. С другой стороны, я получаю предлог для того, чтобы вернуться сюда после того, как установлю связь между «Невронексом» и похищенными беспризорниками. Если такая связь действительно существует.

— Чем ваш синтетический препарат такой особенный?

— У него суперсильное действие.

— Почему в таком случае просто не принять побольше обычного НДТ?

— Потому, что в мозгу имеется ограниченное количество мест специфической абсорбции НДТ. Как только задействованы все рецепторы, достигается максимальный эффект — вне зависимости от того, сколько НДТ вы ввели. А суперНДТ вчетверо усиливает биоактивность по сравнению с обычным. — Она еще что-то сделала с моей головой и сказала: — Ну вот и все. Провода я извлекла. А теперь… я могу либо запечатать ваш череп наглухо, либо поставить гибкую мембрану, и тогда вы сможете регулярно принимать НДТ.