Претендент

— Неправильно рассуждаешь, камрад. Как ты отличишь кто это: преданный делу борьбы за свободу революционер, или враг обманом и хитростью проникший в стан борцов за независимость?

— Никак, хлопну и все дела.

— Вот! — комиссар поднял палец к потолку. Дик посмотрел туда, но ничего не увидел кроме плавающих слоёв дыма. — Хлопнешь! Хорошо, если это враг, а если это идейно подкованный и несгибаемо твёрдый сын народно-патриотического фронта, тогда что?

— Ничего! Одним больше, одним меньше. Не обеднеем.

— И тут ты не прав. Нет у тебя понятия остроты текущего политического момента. Поэтому ты до сих пор и командуешь анархистами, а не занимаешь правящие посты в нашей единственно верной народной партии, как и подобает её искренне преданным сынам.

Тейлор дёрнул кадыком, поправил сбившийся на бок бантик. Кунц подумал, что лекция кончилась и зануда отстанет от него, но он ошибся. Комиссар схватил со стола начальника штаба стакан с водой, промочил горло и продолжил:

— Для этого и придумали приветствие «Но пасаран!» В сочетании с известным жестом — эта фраза является паролем, с помощью которого находят друг друга истинные борцы за правое дело среди заполонивших мир угнетателей и кровопивцев…

Оратора перебил грохот. Не в силах терпеть его болтовню начальник штаба треснул по столу и теперь шипел, потирая ушибленную ладонь.

— Слышь ты, демагог, отзынь отсюда надоел уже. Хорош грузить камрада он того и гляди в обморок свалится. Человек ко мне по делу пришёл, а ты к нему с лекциями лезешь.

Политрук вздрогнул от неожиданности, засунул правую руку за полу куртки и с гордо поднятым подбородком растворился в тёмном углу.

— Курить меньше надо, — вполголоса бросил вслед Головастик и сел на гостевой стул.

Зигмунд подался к нему, доверительно прошептал:

— Признаюсь, я тоже устал от этой лабуды, но, сам понимаешь, приходится соответствовать остроте политического момента, — передразнил он комиссара. — Ну, с чем пожаловал? Я тебя хорошо знаю, ты просто так в штаб не заходишь.

— Дело есть. Можно получить отличный дредноут без особых проблем, — так же шёпотом сказал Дик. — Но это не при посторонних.

— Понятно. Зигмунд встал и прогремел на всю палатку:

— Эй, камрады, а ну оставьте нас немедленно!

Мятежники недовольно зашумели, но никто не посмел перечить, все знали, как скор на расправу начальник штаба. Чуть что не по нему — сразу вешает ярлык: «Контра». С таким клеймом в лагере долго не проживёшь, бросят на самый тяжёлый участок фронта без оружия или на бой с дрифтерами пошлют с одной ампулой вакцины, вражеская пуля помилует, так сам лёгкие выхаркаешь.

— Что — просто так вот взять и раздобыть военный корабль? — недоверчиво спросил Штольц, когда за последним сепаратистом сомкнулся полог. — А в чём прикол?

— В деньгах, конечно, требуют четыре миллиона. Восемьсот штук сейчас, остальное потом. Вот номер счёта, — Дик вынул из футляра мобильное устройство и вывел на экран сообщение Бэйли.

— А-а-а, так мы его покупаем?! — обрадовался начальник штаба и потянулся к дымившей сигаре.

— Не совсем.

— Не понял? Деньги платим, дредноут получаем, но не покупаем. Арендуем что ли?

— Да нет же. Не покупаем и не арендуем, а забираем в ходе военной операции.

— А зачем деньги платить, если можно и так отвоевать? — Штольц затянулся, кончик сигары вспыхнул красным, сухо затрещал сгоревший табак.

— Нельзя… где дредноут будет бороздить просторы космоса, мы не знаем — это раз, — Кунц загнул палец. — Если он будет с сопровождением, то по шапке получим и останемся с носом — это два. Ну и, в-третьих, мне обещали, вывести из строя часть его артиллерии…

Штольц резко вскинул голову, удивлённо посмотрел, мол, а это зачем?

— Чтобы нам без проблем захватить судно, — правильно понял его Дик.

— Ну, хорошо, — начштаба пыхнул сигарой и выпустил изо рта струю ароматного дыма. — Допустим, аванс по условиям сделки мы перечислим, дредноут захватим. Тогда возникает вопрос: зачем платить оставшиеся миллионы?

— Продавец установил на корабле маячки для подстраховки. Сказал, если мы его кинем, он бросит против нас флот Федерации, — сымпровизировал Головастик, уводя собеседника с дурной мысли.

— Логично… — Штольц бросил надоевшую сигару в обрезок гильзы, встал, прошёлся по палатке, рассекая грудью слои дыма. Дик видел, как они закручивались в завитки, вертикально перемещаясь и образуя загадочные фигуры. — А что ему мешает натравить федералов после получения всей суммы?

— А зачем? Во время операции они могут узнать, кто продал дредноут.

— Ну да, — Зигмунд постучал пальцем по губам, вернулся за стол. — А если это ловушка? Многоходовая запутанная комбинация АГБ?

Кунц выдержал испытующий взгляд.

— Вряд ли. Насколько я знаю, продавец решил нажиться на продаже казённого имущества.

— Ясно. А ты откуда про это узнал? Птичка на хвосте принесла? — Штольц резко подался вперёд, схватил его за руку: — Говори, какой твой интерес?

— У меня проверенные источники информации, — высвободился Дик, — а действую я сугубо в интересах вселенской революции, во имя свободы, равенства и братства. При этом он состроил суровое лицо, по его мнению, более всего подходящее речи пламенного революционера.

— Хоть ты этой фигнёй мне зубы не заговаривай, — отмахнулся начальник штаба. — У тебя на роже написано: «Тварь продажная».

Кунц набычился, лицо налилось кровью, на лбу проявились вены.

— Спокойно! — примирительно поднял руку Зигмунд. — Не ты один хочешь погреться на пожаре. Так какой твой интерес?

— Пятьдесят тысяч, — соврал Головастик, всё еще громко пыхтя и глядя исподлобья.

— Двадцать пять и ни лардо больше. — Дик попытался возразить, но Штольц приказал молчать. — А кому сейчас легко? С камрадами делиться надо. К тому же это справедливо: пятьдесят на пятьдесят. — Кунц одарил его тяжёлым взглядом, сильно сжал под столом кулаки. — Не согласен? Давай шестьдесят на сорок, — усмехнулся мятежник. — Или… восемьдесят на двадцать…

— Хватит, — буркнул Дик. — Сказано же: бабки поровну.

— Вот и хорошо. С Че Гуано я сам договорюсь.

Штольц сунул в карман электронное устройство с номером счёта, кивнул на выход: разговор закончен.

— Это ещё не всё, камрад, — злорадно ухмыльнулся Дик. — Продавец не даёт стопроцентной гарантии.

— Не понял?! — вытаращился на него Зигмунд.

— А ты что хотел? Капитан дредноута может в любой момент с катушек слететь, он ведь ещё не знает, что его корабль продан.

Зигмунд перегнулся через стол, схватил камрада за грудки:

— Тогда ты лично полетишь на захват и смотри у меня, чтобы там без всяких эксцессов обошлось, не то я с тебя живьём шкуру спущу.

— Да понял я, понял, не дурак! Дик сбросил с себя грубые руки и теперь расправлял замятины на униформе.

— Свободен! — Штольц резко опустился на стул, бедная мебель громко скрипнула, чудом не развалившись под ним. — Как только решится вопрос с авансом, сразу сообщу.

Кунц вскинул кулак к голове и покинул палатку.

27

Служебный автомобиль полковника Бэйли остановился возле здания Высшего Координационного Совета Федерации. Четырёхсотметровая громада из стекла и стали пронзила сверкающим пальцем зеленоватое небо, дырявое брюхо брызнуло багровой кровью, испачкало зеркальный фасад красными каплями, щедро рассыпало пунцовые кляксы. Столь демонический вид штаб-квартире Совета придал Анукабис — звезда третьего спектрального класса, вокруг которой вращалась планета.

Директор АГБ подождал, пока перед ним откроют дверь, вышел из машины, сказал вытянувшемуся во фрунт майору-водителю:

— Жди меня на парковке.

Тот кивнул и сразу перестал существовать для босса.

Полковник двинулся к высоким дверям из пулестойкого стекла. Уже у самого крыльца за спиной рыкнул мотор, зашуршали по асфальту колёса. Бэйли видел как изломанный силуэт элегантного «Итана» промелькнул в окнах первого этажа и нырнул в полированный гранит облицовки.