Дикари Ойкумены.Трилогия

– Вот, – повторила Рахиль Коэн, отступая.

Легат Тумидус спешился. Успокаивая, похлопал по морде чалого жеребца, расчесал пальцами гриву. Жеребец фыркнул, потянулся губами к ладони хозяина, надеясь на лакомство. Под шелухой , в обстоятельствах галлюцинативного комплекса, все члены колланта умели ездить верхом. Простейшая аналогия: если ты вышел «в большое тело», научившись летать, как летят волны и лучи, на уровне вторичного эффекта Вейса это качество преображалось в мастерство верховой езды. Разница между Тумидусом и остальными коллантариями заключалась в малом: он и раньше, в обычной реальности, неплохо держался в седле. Гримаса судьбы, навык, абсолютно бесполезный для офицера десанта.

Отец обучил, в детстве.

– Осторожно, – предупредил паук.

Под шелухой , Папа Лусэро был страшен. Собственная дочь, и та старалась держаться подальше от карликаантиса. Припав на задние ноги, Папа все равно оставался вровень с ангелом. Клешневидные хелицеры нервно шевелились, открывая протоки ядовитых желез. Темные капли яда падали на песок, взрывавшийся струйками дурно пахнущего дыма. Восемь глянцевочерных глаз, расположенных в три ряда, впитывали свет без остатка. Казалось, глаза антиса пожирают квант за квантом, готовые оставить мир в бесконечной ночи.

– Осторожно, говорю.

Вы слабее, слышалось в шершавом, как наждак, голосе паука. Там, где наш шаг оборачивается проблемой, ваш может обернуться бедой.

Придерживая меч, хлопающий по бедру, Тумидус перешагнул границу Крови. Подсознательно он ждал, что зарево, полыхающее за горизонтом, какимто образом отреагирует на его дерзость. Встанет гигантской волной, хлынет навстречу. Когда зарево не изменилось ни на йоту, легат почувствовал себя оскорбленным. Он опустил взгляд. Обутый в калиги, подбитые железными гвоздями, с плотно зашнурованными голенищами, в поножах из гибкой кожи, Тумидус ничего не увидел. Кровь там, подумал он. Под калигами и поножами. Впитывается в тело, преображая меня по своему рецепту.

Почему я ничего не чувствую?

Наклонившись, он расстегнул левый понож. Кряхтя, разулся. Белая кожа ноги, местами в россыпях рыжих веснушек. На передней части голени, ближе к колену – синяк и поджившие ссадины. Гдето ударился, понял Тумидус. Временами галлюцинативный комплекс был слишком натуралистичен.

Красных нитей не было.

Хромая, обутый на одну ногу, держа понож и калигу под мышкой, он двинулся дальше. Шаг, десять, тринадцать. Песок, пронизанный темнокрасными струйками, хрустел под тяжестью легата. Кровь не спешила впитаться в босую ступню, хлынуть выше, сгуститься зрелыми виноградинами. Брезговала, что ли? Тумидус прошел еще чутьчуть и остановился. Он не имел права удаляться от колланта сверх обычного. В реальном мире коллективный антис, сохраняя способность расширяться и сужаться, всетаки имел пределы, за которыми рассыпался на составные части.

Утрата цельности означала гибель.

В холодной мгле космоса кружились ледышки – шесть тел. Мертвецкий хоровод расширял кольцо, словно желал напоследок захватить как можно больше пространства, негостеприимного к белковым существам. Жизнь кончилась, время вышло, так хоть пространство… К телам приближалась искорка – челнок «Карттики».

Так погиб коллант Валерия Флавия, вспомнил легат. Коллант, где связующим центром шел лжепомпилианец, результат секретного эксперимента. Если верить официальной версии, коллант Флавия порвала хищная флуктуация. Если верить здравому смыслу, коллант Флавия развалился изза неспособности лжепомпилианца удержать всех участников колланта в единой связке. Возможно, ракшаси и впрямь послужила исходной причиной. Будет нелепо, если коллант легата Тумидуса развалится и погибнет изза того, что Гай Октавиан Тумидус зашел слишком далеко.

Он оглянулся.

Паук и ангел смотрели на него, не двигаясь с места. Самый искусный физиогномист не взялся бы трактовать выражение паучьей морды. Величаший в мире математик спасовал бы перед смыслом чисел, которые свет, и формул, которые истина. Но за обликом антисов, свойственным им под шелухой , Тумидус видел гематрийку Рахиль и вудуна Лусэро. Карлик бился насмерть с изумлением; Рахиль, бесчувственная Рахиль, билась насмерть с завистью.

– Вот, – без особого смысла сказал Тумидус.

И пошел назад.

Вернувшись, он позволил всем желающим рассмотреть свою ногу. Белую, не считая синяка, ногу. Прекрасную ногу, здоровую, хоть в рекламу помещай. Ангел и паук изучали это сокровище с усердием прыщавых сопляков, впервые заполучивших голоальбом порнозвезды.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Папа.

Тумидус пожал плечами:

– Нормально.

Пока они занимались ногой, Н'доли успела разуться. Пять, семь, десять шагов за границу Крови. Темная кожа вудуни мешала утверждать с полной уверенностью, но, кажется, Кровь игнорировала и дочь Папы Лусэро.

– Стой! – крикнул легат. – Дальше нельзя!

Остановившись без возражений, Н'доли долго смотрела вдаль изпод козырька ладони. Она видит то же, что и я, понял Тумидус. Всетаки вход в Кровь коечто изменил для нас. Во всяком случае, обострил зрение.

– Солнце, – сказала Н'доли, вернувшись.

– Что? – не поняла Рахиль.

– Солнце, – вудуни указала на зарево. – Это солнце системы.

Глава восьмая

Плен должен быть честным

I

– …их звезда – живая? Я верно поняла, командир?

Сказать, что в голосе Ведьмы звучал скепсис – значит, ничего не сказать. Марк промедлил с ответом, налив себе соку из графина и залпом осушив стакан. Его мучили жажда и головные боли. Странное дело: стоило утолить жажду, как боль на время отступала. Марк сообщил об этом врачу, но тот заверил, что так и должно быть. Когда процесс завершится, сказал журавль, всё придёт в норму. «Процесс моего выздоровления?» – хотел уточнить Марк, но раздумал. Похоже, журавль не собирался посвящать пациента в свои медицинские соображения.

– Если верить Изэли, тут в этом никто даже не сомневается. От главы правительства до последнего тузика.

– И они, значит, кормят своё солнце, вырезая сердца тузикам?

– Не вполне кормят. И не только тузикам. У них тут очередь стоит, чтобы уйти в солнце. Прошения подают… Без дураков! Сам видел. Они не прикидываются.

– Раса религиозных фанатиков? Врожденное, или промывка мозгов? Знаете что, командир? Надо перенимать их опыт пропаганды! Пусть к нам в очередь записываются.

– В какую еще очередь?

– В рабы!

Марк не знал, шутит Ведьма или нет.

– Что ж они до сих пор друг дружку не перерезали? Чик ножичком, прыг в солнышко, и будет всем счастье!

– Это тузикам надо грудную клетку вскрывать, – без особой уверенности сообщил Марк. Он еще путался в нюансах солярного энергоснабжения. – А кто родился астланином… В смысле, цивилизованным – тот, как ни сдохни, все равно в солнце попадет.

– Ну да, ну да, – с издевкой согласилась Ведьма. – Хорошая лапша, качественная. Целую планету ей кормят. Иначе как народ под нож загонишь?

– Они сами в это верят, – угрюмо возразил Марк.

Он видел: для Ведьмы всё ясно. Пропаганда, религиозный культ – или вывих эволюции местных энергетов, сказавшийся на психике астлан. Впрочем, одно другого не исключало.

– И я верю, – кивнула Ливия. – Верю в то, что гдето наверху сидят головастые ребята, которые прекрасно знают реальное положение дел. Вы сами говорили, командир: они схожи с нами. Просто астлане отбирают всю энергию сразу, вместе с жизнью. Остальное – сказки для ботвы.

– Пойди, расскажи им о нашем клейме. О рабах, как источниках энергии. Ну что же ты? Иди! – Марк сам не заметил, как перешел с Ведьмой на «ты». Наверное, сказалась постоянная мигрень. Голова болела от яркого света, громкого звука, и тем не менее, хотелось кричать. – А я посмотрю, как ты их убедишь, что это не лапша…