Polo или зеленые оковы (СИ)

–Ну, может, и не прямо сейчас.– Проворчал Отец.

–Через час. Вот доедем. Я думаю, машину еще не уволокут оттуда. Вроде как хозяина нет. Без него нельзя.– Сказал Лелик.

–Дружище, сделай так, чтобы время быстрее летело.– Попросил Отец.

–Легко. Вот только лыжи сниму.– Улыбнулся уголком рта водитель.

–А в лесу смотрели?– Спросил Отец.

–Что смотрели?

–Брата.– Пожал плечами Отец.

Вопрос был риторический. Кто станет искать в лесу тела, если в машине, разломанной и разбитой, не было даже капли крови. Как такое могло случиться?

–Отец.– Сурово произнес Лелик.– Как ты думаешь, если машина только чудом не разлетелась в щепки, останутся в ней живые или нет? Как его могло выбросить так далеко в лес, что даже капли крови не было в салоне?

–А если он просто ударился головой, да в состоянии аффекта ушел?– Отец умоляюще посмотрел на Лелика, будто стараясь у него выпросить жизнь брата.

–Отец, ты себя послушай. Что ты несешь. Сейчас сам приедем– посмотришь. Там если бы он головой ударился, мозги разлетелись бы по всей округе.

–Но бывают же счастливые аварии.– С сомнением в голосе произнес Отец.

–Не такие.– Покачал головой Лелик.

–А почему тогда машина не взорвалась?

–Ты, я погляжу, насмотрелся американских фильмов. Кто его знает, почему она не взорвалась? Не судьба, значит.– Усмехнулся Лелик.

–Значит, в лесу не искали?– Переспросил Отец.

–Не знаю. Может и искали. Но мне думается, что нет. Когда ищешь яблоко, ты ходишь под яблоней, а не в лесу. Я так все это вижу.

Мимо мелькали маленькие деревушки с шатающимися по дворам бездомными тощими собаками. Проплывали мимо мостки, дорожные развязки, покрытые серостью осеннего промозглого утра. У дороги торговали местные старухи пирожками, грибами и картошкой. Проплыла мимо придорожная харчевня, от которой курился голубой дымок от мангала.

–Может по пиву?– Спросил Отец.

–Я же за рулем.– Ответил Лелик.

–Так безалкогольного?

–Нет, безалкогольное пиво– это первый шаг к резиновой женщине,– буркнул Лелик.– Хочешь– пей, я не буду.

–Тогда я тоже не стану. – Повернулся Отец к Лелику

Мимо пролетали машины. Они были разные: серые, белые, синие, старые, новые, Жигули, Волги, Мерседесы. В каждый старенький серый Форд Отец внимательно всматривался, ища глазами своего брата. Но нет, видимо, в самом деле, чудес на свете не бывает, думал он.

За лобовым стеклом машины был виден то мохнатый обросший мужик, насупившийся из-под своих очков, то старик, то подросток с веселыми подружками на заднем сиденье. А брата не было. Вспомнился ночной кошмар, когда он потерял Мойшу в лесу. Почему-то в грезах Мойша принял вид огромного мужика в серой куртке. Вел он тоже себя как-то оскорбительно, хотя на самом деле кот был очень покладистым животным.

–Может, съедим что-нибудь?– Спросил Отец.

–Я утром ел, мне Катька пельменей наварила.– Похвастался Лелик.

–Вон, видишь, шашлычная?– Спросил Отец.

–Ну,– кивнул Лелик.

–Давай по шашлычку. Я утром не успел поесть, сам видел.– Попросил Отец.

Лелик свернул к шашлычной, оборудованной из старого фургончика, откуда показалось лукавое небритое лицо басурманина. С угодливым оскалом он подбежал к путникам:

–Шашлык бери, дорогой. Свинина, баранина. Какой хочешь?– Спросил он, нагибаясь в поклоне.

–Вкусный.– Бросил сквозь зубы Отец.

–У меня весь вкусный.– Басурманин угодливо закачал головой.

–Только из собаки не давай.– Попросил его Отец.

–Какой собачатина, что ты, дорогой,– удивленно затрещал нехристь и рукой предложил проследовать к мангалу, от которого вился аромат свежежареного мяса и томных углей.– Мы собачатину не делаем. Это к корейцам. Я не такой, что ты!

Лес, обступивший дорожную походную шашлычную, лениво ждал, когда путников станут кормить лошадиным мясом, нанизанным на железные палки. Облака, застывшие от осенней стужи повисли над высокими верхушками деревьев, и, казалось, им было не безразлично, поддадутся два честных путника уговорам нечестивца, украсившего свое лицо жесткой, как сапожная щетка, щетиной.

Отец спорить не стал, взял шампур с румяными кусочками мяса и полез в машину.

–Катька хорошо готовит?– Спросил Отец, набив рот ароматным шашлыком.

–Ум отъешь.– Сказал Лелик.– Она только Луну не жарит. Что ты! Она дорожный камень так сготовит, всем не удивленье.

Лелик тронулся. Машина, весело урча, побежала по широкой трассе.

–Это хорошо. Женщина должна хорошо готовить.– Согласился Отец.– А моя подружка только чай из пакетиков заваривает неплохо. Однажды она решила себе сварить яиц. Так что ты думаешь? Не смогла.

–Это еще почему?– Удивился Лелик.

–Она сама очень удивилась, когда стала в кастрюлю с водой бросать яйца. Разбились. Уж не знаю, как она их бросала. В общем, с тех пор она никогда больше не пробовала варить.

–Так и на кой тебе такая подруга? Сам готовить что-ли будешь?– Спросил Лелик.

–Такая у меня судьба.– Махнул печально рукой Отец.

–Какая твоя судьба? Брось ее. Не пара она тебе, Отец. Все это видят. Голова у нее как-то не так работает, будто ей горючего не хватает. Не так как-то.

–Знаю.– Кивнул Отец.– Многие так говорят.

–Что, такая любовь что-ли? Никогда не поверю. Найдешь себе девчонку еще лучше.– Усмехнулся Лелик.– Рыжую какую-нибудь.

Отец усмехнулся:

–Рыжую?– Спросил он. Лелик кивнул.– Да мне, в общем, рыжие не особенно нравятся. У тебя Катька рыжая?

–Если бы. Я ее, может, и крепче любить бы стал.– Вздохнул Лелик.– Сивая, как мерин. Волосешки жиденькие. Но зато как она готовит!!!

–Тебе что, так сильно рыжие девчонки нравятся?– Улыбнулся Отец.

–Я как рыжую девчонку вижу, так у меня жилки трястись начинают. Ух!– Лелик передернул плечами.

–Почему?– Не унимался Отец.

–А я почем знаю? Нравятся, и все тут. Я иной раз думаю на Катьку нечаянно банку с хной опрокинуть. Так, чтобы веселее было. А потом думаю, что это не надолго. А ты свою подругу брось.

–Как я ее брошу?– Спросил Отец.– Я за ней месяц целый ухаживал. Добивался. Как я ей объясню?

–А никак. Скажи: так мол и так, иди ты куда трава расти не ходит. И дело с концом. Месяц!– Фыркнул Лелик.– Свет клином что-ли сошелся! Вот и Басмач такой же. Танька, я погляжу, все кишки ему на кулак уже намотала.

–Ой, не говори, Лелик.– Засмеялся Отец.– Что правда, то правда. Она ему житья не дает. Я ее однажды попросил за пивом до ларька сбегать. Так она, представь себе, целый месяц на Басмача губешки свои дула.

–На Басмача?– Лелик от удивления отвернулся на миг от дороги.

–Ну!– Заверил его Отец.

–А на него то зачем?

–А я знаю? Сначала она на меня стала желчью плеваться, а потом и Басмач под горячую руку попался. А ему так, для кучи. Ох, и смеху было. Мы с Гуриком валялись, когда она Басмача распекала. Мне смешно, вроде это я ее послал за пивом, а Танька у этого несчастного по волоску из макушки выдергивает.

–Больная.– Бросил Лелик.

–Не то слово. Однажды я ей сказал, что она майонеза пожалела в «под шубой». У Гурика день рождения был, Танька решила салат принести на праздник. Салат, вроде туда-сюда, а майонеза мало, сухой, как ее душонка. Что ты думаешь? Кому она стала потом плешь выгрызать на затылке?

–Мне думается, не тебе.– Пожал плечами Лелик.

–Точно. Басмач, как ужаленный боец, сидел за столом. Все мне кулаки показывал исподтишка, да под столом ногой молотил. А я, и смех и грех, ну ее распекать за салат. Она пунцовая, как эритроцит сидит. Надулась, как мышь на крупу, а сама все Басмача щиплет, чтобы он мне потом чертей дал.

–А он что?

–Да ничего. Подходит на перекуре, говорит, мол, Саня, отстань ты от нее, не даст она мне жизни. А я уже под хмельком, давай ее чистить, что перья в разные стороны летят. Мне она боится что-нибудь сказать. Так, в легкую зубы скалит, а сказать– страшно.

Отец достал из пачки сигарету и прикурил. Сизый дымок лениво подался к форточке.