Исправляя ошибки (СИ)

Предприимчивость и участливость этой девушки определенно делали ей честь; однако ее наивность впору считать абсолютно неприемлемой для вероятного будущего сенатора.

Тем не менее, разговоры между нею и Финном, не утихавшие до вечера, непостижимым образом все больше приобретали характер формальных — то есть, становились не более чем удобным прикрытием для растущего чувства, которому, как и любому саженцу, необходимы благоприятные условия, необходимо укрытие от палящих лучей истины, способных погубить его, пока он еще мал и слаб.

Таким образом, Финн, сам того не ведая, с блеском выполнял возложенную на него задачу, при этом получая удовольствие сам и доставляя не меньшее удовольствие своей новой знакомой.

Вечером Пола предложила своему гостю прогулку по городу. Ей хотелось развлечь его, показав, как привыкла развлекаться она сама — это желание естественно для молодости. Финн с радостью согласился, предвкушая знакомство с ночной жизнью столицы, о которой прежде он только слышал; прикосновение к блеску и праздности, к прекрасному танцу жизни Галактик-сити.

На сей раз леди Антиллес, позабыв про шелк и сатин, оделась куда проще — в просторный цветастый комбинезон и кожаную куртку. Ее волосы были теперь закрыты матерчатым головным убором округлой формы с металлическими вставками по бокам. Этот костюм был ее маскировкой, известной всякому представителю высшего света, чтобы он мог не выделяться в толпе. Или по крайней мере, быть уверенным, что не выделяется, хотя его степенная, вежливая речь и гордая осанка все равно едва ли способны обмануть кого-либо. Так рассуждал Финн, видя, как Пола грациозно запрыгивает на переднее сидение личного лэндспидера модели «XP-38» вино-красного цвета с открытым верхом, который выглядел так, как будто обошелся в целое состояние, и, улыбаясь, призывает его не стесняться и сесть рядом.

С некоторыми колебаниями, которые вернее всего было бы истолковать, как последние попытки оглянуться назад и воззвать к собственному разуму, юноша однако последовал за нею. И вскоре спидер поднялся к небу, отдаляясь от посадочной площадки, и вышел на одну колею с другими, как бы растворившись в общем потоке.

— Вы знаете, Финн, я ведь училась в академии на Набу, — вдруг сообщила Пола, когда их легковой репульсорный транспорт пролетал мимо Галактического музея. — Предложение сенатора Органы стать ее заместительницей в сенате заставило меня покинуть эту планету.

Молодой человек, сидевший дотоле спокойно, подставив лицо прохладному ночному ветерку, и изучавший завороженным взглядом великолепные тяжелые колонны у входа в монументальное здание, вздрогнул и воззрился на свою спутницу, не в силах вообразить себе, что только счастливый случай избавил это ангельское создание от несчастного жребия.

Девушка продолжала:

— Однако там, в Тиде остались мои товарищи по учебе, которым сейчас грозит беда. Я беспокоюсь о них.

Тонкие пальцы, сомкнутые на рычаге управления, то и дело сжимались и разжимались, выдавая ее нерешительность. Пола отчаянно убеждала сама себя, что откровенничает сейчас вовсе не для того, чтобы разжалобить собеседника, еще больше пробудив в нем интерес к своей персоне. А только для того, чтобы этот юноша окончательно убедился в ее добром отношении к Сопротивлению.

— Мне можно доверять.

— Я знаю, — кивнул Финн, обеспокоенно сглотнув. Его голос дрогнул. — Поверьте, леди Антиллес, я не сомневаюсь в этом.

В ответ та попросила называть ее «Полой» — попросила с налетом раздражения; таким капризно-очаровательным тоном, которому, тем более, когда он звучит из уст прекрасной девушки, любому мужчине трудно отказать.

Они припарковали спидер у входа в ночной клуб, за полупрозрачными дверями которого мелькали соблазнительные расплывчатые силуэты танцовщиц, принадлежавших к расам тви’леков и родианцев, которые в своей изысканной полунаготе извивались на сцене под одобрительные крики и свист мужской публики. Такова жизнь в большом городе: днем жители идут в театры или музеи, а ночью в клубы, и одно никак не заменяет другого. Пола знала этот порядок и, подобно большинству молодых людей, успела к нему привыкнуть.

— Не волнуйтесь, это приличное заведение, — уверила она, имея в виду, что здешний владелец вовсе не торгует ни проститутками, ни наркотиками, и, кажется, вообще не имеет связей с криминальным миром, что являлось среди подобного рода братии чрезвычайной редкостью.

Ей нравился этот клуб, прежде всего, потому что здесь можно было выпить и расслабиться, не опасаясь, что тебя пырнут ножом, как в большинстве общественных мест — баров, ночных клубов, публичных домов и опиумных дыр — расположенных на нижних уровнях; существующих на грязные деньги хаттов и подобных им дельцов — сброда, приспособившегося к существованию при новом строе, и теперь чувствующего себя не хуже, чем во времена Империи.

Девушка обеспокоенно добавила:

— Впрочем, если пожелаете, мы можем уйти отсюда в любое время.

Финн растерянно кивнул. Не потому, что вид обнаженных девиц вогнал его в краску (хотя это так), а просто потому, что прежде юноше вовсе не доводилось бывать ни в клубах, ни в барах — и сравнивать ему было не с чем.

Они прошли внутрь и сели за столик у стены, подальше от сцены. Один напротив другого, чтобы видеть лица, однако с наибольшей вероятностью избежать неловких ситуаций при столкновении локтями, или случайном соприкосновении пальцев. Они были так забавно стеснительны и так милы!

По настоянию леди Антиллес, которая едва ли не насильно втолкнула ему в руки коктейльную карту, Финн, скрипнув зубами, выбрал коррелианский виски — об этом напитке он, по крайней мере, слышал что-то положительное от Хана Соло, который являлся неоспоримым его любителем. Прочие же названия ничего юноше не говорили.

Вот тогда-то и случилось то, к чему молодые люди уверенно и нетерпеливо шли все минувшие сутки, и как будто даже ненавязчиво подгоняли один другого. Учитывая очевидное рвение обоих участников, произошедшее было неизбежным, а полутьма, царившая в главном помещении клуба, расслабляющая музыка и выпитый алкоголь дал завершающий толчок этому делу.

Уже после третьей рюмки виски, которую они выпили, весело звякнув хрустальными сосудами и торжественно пробормотав: «За Сопротивление!», Финн и Пола почему-то решили подсесть друг к другу поближе. Почему они, не сговариваясь, вдруг разом приняли такое решение, было бы понятно любому человеку со стороны, но только не им самим.

А к тому времени, когда первая бутыль была прикончена на две трети, юноша и девушка в головокружительном похмелье обнимали друг друга, переминаясь на танцплощадке с ноги на ногу, и самозабвенно целовались, словно пара подростков. В мягком касании их губ присутствовала трогательная нерешительность, характерная для первых поцелуев.

Это случилось всего за двое суток до того, как лейтенант Бранс, связавшись по одному из внутренних каналов с Иматтом, сообщил сослуживцу и товарищу тревожное известие об аресте генерала Органы и ее сына. Всего за три дня до прибытия Леи на Корусант и за неделю до того, как вся галактика услышала о чудовищном захвате Тида войсками Первого Ордена.

На душе у Финна порхали бабочки. Он был счастлив и взволнован, не думая ни о чем, кроме всепоглощающего счастья, которое свалилось на него.

***

Уже глубоко за полночь, возвратившись в свою комнату, Финн увидел мигание синего огонька голопроектора, возвещавшего о принятом сообщении. Будничным жестом он нажал кнопку воспроизведения.

Говорил Калуан. Как всегда, ворчливо и небрежно тот интересовался, где носит его молодого товарища целый вечер (хотя трудно поверить, что старый майор не догадывался в душе, каков будет ответ на этот вопрос), и напоминал, чтобы тот держал язык за зубами. Он имел в виду, что Финну полагается каждую секунду помнить об осторожности, чтобы не выдать тайну генерала Органы; однако сам юноша, пребывая еще на самой высокой грани удовольствия, расценил предупреждение Иматта несколько иначе — чтобы он ненароком не сболтнул о своем происхождении и о былой принадлежности к Первому Ордену. Что, впрочем, тоже имело определенную важность — и для Иматта, как для его спутника, в том числе.