Сироты небесные

к — но с этим придётся жить всем нам. Всем нам.

— Наши этого не простят, — сказала Лизка.

— Думаю, да, — согласился Хаззарим-хун, снимая со Спартака последние повязки. Понюхал их и сокрушённо покачал головой. — И те, кто всё это раздул, очень рассчитывают именно на непрощение. Тогда у них будет неиссякаемый повод для ненависти. Юная женщина, дай мне, пожалуйста, вон ту корзину.

Лизка принесла корзину. Хаззарим-хун вынул красный глиняный горшочек, снял с него пергамент, почерпнул лопаткой и стал втирать в ногу, прямо в раны, студенистую белесоватую мазь.

— Хорошо, что юный мужчина без сознания. Иначе ему было бы очень тяжело сейчас. Это растёртые желудки шмааха…

Шмаах, а по-русски донный хваталыцик — тварь не очень крупная, но нападающая на всё. Скажем, обхватывает ногу неосторожного рыбака тонкими, но твёрдыми щупальцами и пытается накинуть на человека свой вывернутый желудок. Он не понимает, что попался сам — потому что очень вкусен. Но в тех местах, где желудок елозил по коже, остаются ожоги.

— …Мазь растворит мёртвые ткани, — объяснял Хаззарим-хун. — Организму будет легче бороться с заразой.

— Вы доктор? — спросила Лизка. — Я думала, вы учитель.

— Я был учителем докторов, — сказал Хаззарим-хун. — Но это было давно.

— Скажите, — чувствуя, что голос дрожит, сказал Артур, — а вы не умеете лечить тех, кого пометили подземные духи?

Хаззарим-хун перестал втирать мазь и пристально посмотрел на Артура.

— Мы поговорим на эту тему потом, юный мужчина.

— Х-хорошо… — Артурчик ощутил неловкость, будто сморозил что-то постыдное.

Прибежал Стрельнутый, принёс кусок луба, с которого всё ещё капала кислая вода.

— Готово, учитель!

— Молодец. Выкраивай пока — среднюю, с захватом стопы.

— Понял. Так, Артур мелковат… Тушхаз, ложись. Снимай штаны.

Тушхаз снял штаны (Лизка то ли смущенно, то ли возмущенно отвернулась), лег на пузо. Похоже, он знал, что делать. Интересно, чем они тут занимались? — подумал Артур.

Стала слышна стрельба. Артурчик подошёл к окну, выглянул. Но отсюда был виден только старый безлюдный район. Если совсем высунуться — то в поле зрения попадали клубы дыма, сухого, бело-серого.

— Это столкновение было неизбежным, — сказал Хаззарим-хун. — Хорошо, что вы отважились постоять за себя.

— Не понимаю, — сказал Артур. — Почему не жить так, как раньше?

— Никогда ничего не бывает так, как раньше. Всё изменяется. Каждый раз нужно находить новые способы жить. Иногда люди не успевают. Иногда просто устают. Иногда специально делают хуже.

— Зачем?

— Чтобы подтолкнуть изменения.

— Но это нечестно.

— Да. Но тех, кто это делает, вопрос чести не волнует. Юная женщина, дай мне, пожалуйста, вон ту другую корзину.

В другой корзине были чистые тряпицы для повязок. Хаззарим-хун аккуратно обложил ногу Спартака тряпичными подушечками, потом обмотал широким бинтом.

— Давай, Зимта, — сказал он, и Артурчик вспомнил, что имя Стрельнутого — Зимрешт, дома и ласково — Зим. А Та — это «старший сын»,