КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

Ур оказался молодцом; сползла его маска – расчетливого и хитрого человека, думающего только себе.

Его мозаичный меч оттолкнул крабьи жуткие клешни, и, распавшись снова на отдельные пластинки, превратившись в пояс, захлестнул одну из клешней и дернул её на себя.

Вторую атаковал Черный и Айрин – ого, а она тоже не промах! Та игра, что она устроили на лестнице – это притворство, это нарочно… так было нужно; и пощечина – это была константа в её уравнении в расчетах.

Она согласилась и на неё.

Розовый сияющий портал кипел все сильнее, образы смешались, и перламутровый свет перемешался с прозрачным розовым.

- Торн! В портал!

Ур, крутясь, как волчок, подхватил крабью клешню, и, тряхнув в очередной раз свой пояс, превратил его в клинок. Ответил им на удар – и швырнул его мне. Острие, как в масло, вошло в мраморный пол, пустив черные трещины в монолите, и я, ухватив за рукоять, рывком выдернул его.

Каждая пластинка мозаики была украшена маленьким камешком.

Это были камни соответствия.

- В портал!

Как Дон Кихот на ветряную мельницу, налетел я на Зеркало Мира и в великолепном выпаде вонзил в розовую субстанцию клинок по самую рукоять.

Портал дрогнул, и я ощутил, как мощный водоворот крутит, выкручивает мою руку…

- Держать! Держать! Не пускать!

Краб рубил сильно, и с резким вскриком отлетела, как тряпичная кукла, скользя по натертому до блеска полу к стене, Айрин с распоротой на груди курткой. Зубцы клешни рванули её тело, и сильно шла кровь.

Теплое-теплое солнце и родной луг, почти не изменившийся за эти годы и века…

Это будет, будет, девочка! Только потерпи!

Я даже взревел от натуги, обеими руками вцепившись в рукоять, которая настырно выворачивались из ладони, выкручивая, выламывая пальцы, и обеими ногами уперся в пол, гудящий под ногами.

Розовое месиво кружилось, и камни на лезвии моего – меча? Ключа? – вспыхивали один за другим особым цветом.

Айрин, волоча руку, подползла ко мне, и её здоровая рука вцепилась в клинок, пониже рукояти. Она обрезалась, и снова шла кровь – но это уже не важно, не важно, потому что ключ точно встал, как нужно, и медленно открывал портал так, как должно.

Едва не столкнув нас в раскрывающуюся дверь, подлетел к нам Ур – он тоже катился по полу на заднице, как по льду, и дребезжал по полу клинок-клешня, а в руке у Ура висели какие-то пластины, кое-как скрепленные меж собой засаленными старыми ремешками…

Он умудрился-таки снять с краба его защиту.

И теперь удары Черного приходились не в пустоту.

Он рубил краба – и у того не оставалось ни единой возможности победить.

Но мне не дано было увидеть победы Черного.

Я ничего этого не увидел.

Потому что Зеркало Мира перестало крутиться и утратило розовый цвет. Передо мной была ясно видна дорожка, едва протоптанная в густой тропической поросли, зеленый полумрак под сводами могучих старых деревьев с шишковатой корой, и я получил сокрушительный пинок в зад.

- Туда! Скорее!

Краб за нами не пошел.

Потому что это было самоубийством – прыгать в этот портал.

Но я туда прыгнул. Потому что другого выхода не было вообще.

Десять………………………………………

====== 1. ПУТЬ ДОМОЙ. ======

Я шел по колено в зелени, за мои светлые штаны цеплялись лианы и гибкие мокрые прутья, чертя мокрые грязные полосы, оставляя сочные зеленые пятна, над головой шумела сплошная стена сочной зелени, через которую не было видно неба, а под ногами чавкала влажная жирная почва. Ладони мои саднили, содранные в битве у портала, но тем не менее я нес меч Ура – или Вэда? Не знаю, как теперь его называть… Сам Ур, шатаясь, как пьяный, шел рядом со мной, волоча ногу. Кажется, краб здорово его зашиб.

- Его защита, – сквозь зубы прошипел Ур, корчась от боли, – там встроено не только защитное поле, а еще и усилители… Видал, как он бьет? Удержать удар трудно.

Он бормотал еще что-то, задыхаясь на бегу, я не понимал.

Я вообще почти ничего не понимал из того, что он говорит. Я не понимал, почему мы убегаем прочь от того места – почему-то я не помнил, как выглядит портал, откуда мы вышли. Вспышка – и все. Памяти нет…

Я шатался как пьяный, и не чуял под собой ног. Иногда мне казалось, что я лечу над землей, не касаясь её, в полной тишине и пустоте, и даже ветви деревьев не трогают меня, словно я бесплотный дух, и сквозь ветви иногда пробивается солнце.

Позади, как слон сквозь джунгли, ломился Черный. Его костюм был абсолютно испорчен, рукава висели, иссеченные вдоль и поперек, и белая нижняя рубашка была испачкана кровью. На его плече висела Айрин – её счастье, что она такая тощая! Черный сопел, как паровоз, его ноги скользили по влажной траве, но он тащил её.

- Быстрее, быстрее! – кричал Ур, оглядываясь назад, и мы бежали, ничего не понимая, и ничего перед собой не видя, кроме зелени, кроме ветвей, хлещущих по лицам.

Бег, мука; я задыхался, легкие жгло. Впереди, меж кожистых листьев, промелькнуло небо, и ветерок, ворвавшийся под полог леса, освежил мои горящие щеки. Мы выкатились из душного зеленого сумрака, и перед нами распахнулось огромное поле.

То самое поле – в голове моей яркой болезненной вспышкой взорвалось воспоминание, не мое, Айрин – Вечное Поле…

Потерпи, милая, потерпи! Сейчас все станет хорошо… сейчас…

- Вон туда! – кричал Ур, и мы мчались по высокой траве, к каменным серым столбам, разрушенным какими-то ветрами, хотя я совершенно не понимал, как эти обломки могут помочь нам. – Там паладин не догонит нас!

Значит, он может нас преследовать, промелькнуло в моей голове, значит, Черный не убил и не ранил его – не смог убить его! И мне стало страшно, очень страшно, потому что в намерениях паладина я не сомневался, его ничто не остановит, и странно ждать от него пощады. Только сталь в его каменном сердце – но сталь не смогла его победить, хоть я и видел…видел…

Неужели мне лишь показалось, что Черный стал его одолевать?

Под ногами шелестела ласковая трава, и над головой в бледнеющем небе прокричала какая-то птица. Я шел, летел в высокой траве, щуря глаза от света, которого было слишком много, невыносимо много, и в моей руке с ободранной в кровь ладонью был меч Ура – теперь просто пояс. Он распался на части, словно выдохся, и болтался, позванивая составляющими его пластинками. Это был единственный во всем мире звук, который я слышал.

Был рассвет. Мы убегали от неведомого врага.

Сквозь эту странную пелену мы ввалились, вкатились к каменным останкам, словно разорвав целлофановую пленку. Я помнил, как она натянулась на моем лице, которое врезалось на невидимую преграду со всего маха, и как лопнула, впуская мое тело внутрь. Удивленный, пораженный, я обернулся посмотреть, что это за невидимая преграда, я споткнулся и кубарем полетел в траву; пленка за моей спиной затягивалась, твердела, застывала в неподвижности…

Рядом приземлился Черный; он неловко уронил Айрин, не заботясь более о сохранности своей ноши, и она чуть слышно застонала. Лицо её было серым, тонкие губы – бледными.

Черный тяжко дышал, все его тело ходило ходуном, коротко остриженные на макушке волосы топорщились ежовыми колючками, а хвост на затылке выглядел так, словно неделю пролежал в грязном ручье. Меж лопатками расплывалось темное мокрое пятно пота.

Место, около которого мы приземлились, при ближайшем рассмотрении оказалось неким подобием постамента, порядком вросшим в землю, заросшим сочной травой. На нем еще сохранились останки памятника – лежащее на боку огромное лицо женщины.

То самое, что я видел на арке у входа в мертвый город.

Ур, завалившись в траву, как куль с мукой, сцепив зубы, осматривал свою ногу – оказывается, чтобы подобраться ближе крабу, он пожертвовал ею, и на бедре его красовалась кровоточащая рваная рана. Нарядные щегольские штаны висели лохмотьями, и даже страшно было подумать, как выглядит под ними рана.

- Ладно, – пробубнил он, – это потом…

Приподнявшись, он переместился к девушке, неподвижно лежащей в траве. Я судорожно глотнул, глядя, как его тонкие быстрые пальцы ворошат лоскутки, лохмотья на её груди – это одним ударом краб превратил её одежду в лапшу?! А что же тогда с телом?!