Пионерск (СИ)

— Компания не хочет терять деньги, — предполагаю я. — А также хочет сохранить красивое личико для будущих нарративов. Думаю, надеются исправить ситуацию патчами и обновлениями. Вот, иду проверять.

Тут подоспевает еда, Раиса неторопливо сгружает тарелки с прожженных деревянных подносов, и необходимость оправдывать склочную, в общем, политику компании как-то сама собой пропадает.

— Коллеги, что мы все о работе и о работе? Давайте уже поговорим о женщинах! — ржет Ирка, и мы все улыбаемся старому анекдоту. — Что там родители твои, Анька? Смирились, что умница-дочка работает в таком непочтенном месте?

Аня отрывается от трубочки, из которой цедила свой «лонг-айленд», усмехается чуть неуверенно.

— Наверное, да… Они же у меня философы, и последним аргументом было: «Ты же не помогаешь изменить мир к лучшему, это недостойно!»

Ира хрюкает. Я вожусь с порцией. Маленькие какие-то стали, практически на один зуб.

— А ты им что?

— Сказала: «По крайней мере, мы дарим людям исполнение их мечты, разве это мало?» С тех пор вроде как не поднимали эту тему. Мы в последний раз разговаривали…

Взгляд у Ани делается отсутствующий, губы подрагивают.

— Бляха-муха! Только пятый час, а мы уже в дупло бухие! — Ира никогда не страдала избытком тактичности. — Славик, пора бежать, не то обожаемое начальство нас трахнет и высушит, причем даже не кончит при этом! Одно расстройство! Шевели булочками, в общем!

Я спешно опустошаю тарелку, запиваю остатками чьего-то коктейля, и мы вдвоем торопимся к выходу.

На пороге я практически влетаю в Ольгу в сопровождении Толика, нашего полевого техника. На лицах у них озабоченное выражение, вожатая словно хочет сказать мне что-то, но я быстрее, я мелькаю мимо и с размаху окунаюсь в плотный зной угасающего летнего дня.

***

Снаружи мы с Иркой почти сразу разбегаемся — ей нужно в спортивные секции, ну, а мне в другую сторону, прямо как в известной песне. Солнце уже медленно начинает клониться к вечеру, приближается время, известное в просторечии, как «золотой час» — натуральный рай для фотографов.

Я шагаю по дорожке, дежурно улыбаясь и искоса поглядывая по сторонам — но помощь и вмешательство, вроде бы, никому пока не требуется. Те, кому нравились немудрящие истории-скрипты Ольги Дмитриевны, послушно следовали им, то бегая по развалинам недавно возведенного «старого корпуса», расследуя невероятную пропажу случайно выбранного пионера, то плавая на надувных лодках по реке, проявляя чудеса мужества и смекалки, за что удостаивались восхищенных взглядов своих симпатий. А те, кто терпел и держал себя в руках аж до пятого дня, получали главный приз — в лесочке на окраине лагеря следующим утром было белым-бело от использованных презервативов.

Само собой, тихие одиночки, которых не интересовал весь этот натужный пионерский задор, на такие мероприятия не ходили. Они обычно занимались своими тщательно продуманными делами в отдаленных уголках парка или в предусмотрительно звукоизолированных домиках. Впрочем…

Я верчу головой, прислушиваясь. Нет, не показалось: веселый детский гомон снова разрезал пронзительный крик, словно магнитом притягивая всеобщее внимание. «Хозяйки» выглядят слегка встревоженными — наверное, по внутренним сетям прошло сообщение о неполадке — гости снисходительно улыбаются. Я ускоряю шаг, потом перехожу на бег. Крик все тянется, будто жевательная резинка. Где-то не так уж и далеко…

Вот они. Полный парень в белой рубашке и очках — не заводское тело, явно кастомизированное, значит, богатый клиент — тащит в кусты отчаянно упирающуюся девушку в разорванной юбке. Девчонка борется из последних сил, но упорно — расцарапанными ногами тормозит по земле, дергается, извивается, вопит, чуть ли не кусается — словом, изо всех сил усложняет парню жизнь. Тот уже порядком запыхался, очки съехали куда-то на кончик носа, но своих попыток не оставляет — тоже упертый. Нашла коса на камень.

Ситуация понятна: сбой калибровки — наши девочки не могут сопротивляться слишком сильно — в этом вся суть парка. Они могут играть или прикидываться, но в конечном счете всегда уступают своему «гостю». Здесь ситуация явно вышла за пределы игровой, придется вмешаться.

Мимо проходят пары, пробегают одиночки-«хозяйки», еще не нашедшие себе подходящего гостя. Наши андроиды в целом запрограммированы на игнорирование некомфортных или тревожных сцен, если только особо не оговорено обратное. Некоторые из гостей, впрочем, явно пялятся, будто привязанные.

Я приближаюсь; борьба явно переходит в позиционный тупик — она слишком выдохлась, чтобы кричать, он слишком устал, чтобы завершить начатое. Но у парня на лице ухмыляющееся, уверенное ожидание неизбежного. У его жертвы — ничего, кроме непонимания и боли. Как ее зовут-то? Новая модель вроде бы, недавно получили, и сразу такой сбой — конструкторы совсем обленились. Нелли? Лана? Луна?

Представляю, как сейчас переворачивается весь спокойный и тихий мирок этой бедной девочки. Посреди веселого, оживленного парка, средь бела дня, на глазах у всех ее тянет в кусты тот, к кому она уже, кажется, была расположена… и никто не обращает внимания. Все смотрят сквозь нее. Улыбаются и смеются, словно все идет так, как нужно. Словно все идет по плану. Наверное, это выглядит для нее как кошмар, плохой сон… Очень популярная тема. И среди людей, я думаю, тоже.

В глазах у девочки плещется не нарочитый, а очень взаправдашний ужас. Программа определенно поплыла, нужно обслуживание. Ничего, я здесь как раз для этого.

— Отключить моторные функции, — сразу командую я, подходя. Девушка в руках у гостя обмякает, словно… ну да, словно кукла. — Все нормально, я хостесс, — это уже я поясняю пареньку, чтобы не волновался.

А он и не волнуется, просто молча смотрит на меня с какой-то слепой, перекошенной ухмылкой, чуть ли не слюни пускает. Его я бы тоже с удовольствием лишила моторных функций. Но с людьми такие шутки не проходят.

— Глюк? — отрывисто спрашивает он у меня. — Опять?

— Вероятно. — я опускаюсь перед девушкой на колени. — Я запущу диагностику, это займет не более минуты. Если проблема серьезная, девушку вам заменят, любой ущерб будет компенсирован.