Ульфила

бежно вызовет бунт. А он, Фритигерн, ни в коем случае не намерен допускать до бунта.

Комит, отдуваясь, сел на предложенную ему попону, пропахшую лошадиным потом, — специально для дорогого гостя на голой земле расстелили. Попросил выпить. Ему поднесли. От выпивки чудовищно разило. Сделал глоток — комит сам не знал, что заставило его выпить, жадность ли природная или же соображения вежливости — Лупицин предложил кубок Фритигерну. Тот с улыбкой отказался, добавив, что конскую мочу не пьет. Лупицин залился темной краской. А Фитигерн улыбнулся невинно и извинился за неудачную шутку: «Это просто пиво у нас перебродило». Но Лупицин так до конца и не был уверен в том, что именно пил.

Фритигерн заговорил серьезно. Если комит хочет сохранить в Нижней Мезии мир и покой, он должен действовать сообща с вождями вези. Пусть когорты следуют вместе с племенем, но в отдалении и без всяких там наскоков и выходок. Иначе последствия могут быть весьма тяжелыми.

Где же дукс Фритигерн намерен разбить новый лагерь?

— А что, — прямо спросил Фритигерн и вдруг сделался очень холоден, куда только его мягкость подевалась, — до зимы мы к месту нашего постоянного поселения не доберемся? Мы, вези, знаешь ли, не кочевники, чтоб на колесах жить.

Лупицин пустился в пространные рассуждения и говорил так мутно, что толмач понадобился. Но Ульфила спал, и Меркурин наотрез отказался его будить.
* * *

А тем временем по левому берегу Дуная бродили остроготы и союзные им аланы. Алатей и Сафрак, получив у Валента от ворот поворот, пребывали в нерешительности. Общество надвигающихся с севера гуннов никак их не устраивало. Ромеи, принявшие к себе вези, из каких-то непостижимых соображений отказали в помощи остроготам. Но выхода-то все равно не было. Так или иначе придется переправляться через Дунай, понравится это ромеям или нет. До чего же хитрый этот Фритигерн, умеет устроиться.

Ждали только случая остроготы.

И вот случай предоставился. Фритигерн двинулся к югу, и ромеи, которые с него глаз не спускали, пошли за ним следом. А берег-то без охраны оставили. Нет теперь на Дунае никого, кто помешал бы остроготам перейти за Реку. Правда, и помогать им никто не собирался, да не очень-то и нужно. Лодок и плотов добыли и потихоньку двинулись. Корабли, которые все это время патрулировали дунайские воды, ушли назад, к Истрополису.

Вот так и вышло, что весной 377 года в пределах Мезии находилось два бездомных готских племени: одно, прирученное христианством и мирным соглашением, во главе с Фритигерном и Алавивом; и другое, дикое и предоставленное самому себе, во главе с Алатеем и Сафраком, которое бродило, смутно представляя себе, на что решиться.
* * *

Вези остановились недалеко от Маркианополя. Этот город, как и многие другие, вырос из старого легионного лагеря и нес в себе как приметы римской военной суровости, так и провинциальной скудости. Он был населен преимущественно торговцами и рыболовами. Западная его часть, более бедная, вся провоняла рыбой, которую солили в