Золотой империал

ися, повязали сразу, ничего не понимающих спросонья и легкого хмелька, уложив лицами в пол и придавив сверху коваными подошвами ботинок. Чебриков же оказался более крепким орешком — нападавшим явно не по зубам.

Отговорившись привычкой, накрепко привязавшейся за последние две недели, он улегся по-спартански, полностью одетым, укрывшись курткой, по карманам которой перед отбоем аккуратно рассовал свои «экспонаты», сунув под подушку верный «вальтер» и поставив у импровизированной кровати (трех составленных вместе разнокалиберных стульев, для крепости связанных вместе бельевой веревкой) высокие ботинки. Шаляпин, видимо признавая привычку своего нового друга полезной и разумной, улегся у него на ногах, свернувшись в большой пушистый крендель.

Не тратя времени на выяснение обстановки, только завидев в квартире посторонних, ротмистр спрыгнул со стульев сразу в ботинки, словно в поговорке про русскую печь и валенки, с выхваченным из-под подушки пистолетом рванул к окну и, взмахнув в воздухе словно флагом своей курткой, вылетел вместе с роем стеклянных осколков во двор. За ним не менее ловко последовал верный кот, тоже, несомненно, имевший богатый жизненный опыт. Опешившие от такой наглости омоновцы открыли огонь по пустому уже оконному проему только спустя несколько секунд, когда шустрого прыгуна и след простыл.

Николай с болью в сердце услышал, как с улицы донесся чей-то вопль и сразу же, без остановки, несколько пистолетных выстрелов. Эх, посмотреть бы! Но твердый автоматный ствол гвоздем пришпиливал основание шеи к полу, а кисти рук постепенно немели, пережатые затянутыми от души дужками наручников.

По-волчьи взвыл двигатель какого-то автомобиля, но надежда на то, что Чебрикову удалось вырваться, тут же испарилась, когда, заглушая его, во дворе ударили слитные автоматные очереди, подкрепленные огнем из разбитого окна. Эх, ротмистр, ротмистр... Так и не доберешься ты, похоже, до своего дома...

— Коля... — донеслось слева, где лежал Жорка, но тут же последовал глухой звук удара, болезненный стон и новые удары...

Преодолев отчаянным усилием стальное нажатие, Николай вскинулся, чтобы увидеть на миг залитое кровью лицо друга, которого «месили» здоровяки в камуфляже, мстящие невиновному за свой промах, как это обычно бывает.

Через какое-то мгновение что-то показавшееся ударом кувалды обрушилось на капитана, вспышкой света, мясницким хрустом и каким-то сладковатым привкусом отдавшись в голове. Единственное из этого букета, чего не ощутил стремительно проваливавшийся в черноту Николай, была боль, оставшаяся по ту сторону реальности.
* * *

— Чего молчишь, Александров?

Николай продолжал молча созерцать портрет генсека на стене начальственного кабинета, явно требовавшей ремонта, ощупывая языком во рту слева два шатавшихся зуба. Интересно, корни целы или все-таки придется железные вставлять? Ребра — ерунда, и не такое бывало, вот с почкой, похоже, хуже... Отбили почку костоломы, дай им только случай кулаками помахать. Хотя били на этот