Донос мертвеца

адывалось, что каждый раз в роду Хренниковых в семье вырастало по одному сыну, да двум-трем дочерям. Молодухи, подрастая, уходили в чужие деревни, мужчина приводил себе жену, и все возвращалось на круги своя, бесконечным неизменным циклом.

Вот и сейчас у Касьяна, схоронившего в прошлом году отца, подрастала пятилетняя дочь, да раскачивался в колыбельке четырехмесячный, еще не крещеный мальчонка. Другой сын, народившийся три года назад, первого года не пережил - старуха Лихоманка извела.

Утро начиналось как всегда. Поднявшаяся спозаранку Лада затопила печь и, пока прогревалась массивная духовка, взялась за дежу, в которой квасилось оставленное с вечера тесто. Это означало, что сегодня к середине дня в доме будет свежий хлеб, взамен доеденного накануне позавчерашнего. Касьян, поднявшись и опоясавшись, перекрестился на темнеющий в углу образок, потом подался во двор, относя нетерпеливо хрюкающим свиньям настоявшуюся баланду с распаренным с вечера овсом. Задал сена трем своим лошадям, отдельно дал жеребчику немного утаенного от хрюшек овса. Сеном же подкормил трех овец и одну козу - на севере большей отары и не заведешь. В крытом дворе было прохладно, но заметаемый из-под воротины снег потихоньку таял.

Вроде все - курями в подполе занималась жена. Тройников налил скотине по корытам воды, прихватил немного сена и отправился в нужник. Облегчился, присыпал за собой пряной травой от неприятного запаха, еще охапку оставил у стенки для бабы и малой. Выглянул в узкое окошко наружу. По эту сторону от избы, чуть в сторонке, стояли два овина и, на берегу реки, еще не законченная банька: руки все не доходили пару чурбаков на дранку распустить и крышу покрыть. Пожалуй, сегодня этим и стоит заняться.

Он пошел в избу, зачерпнул плавающим в бадье корцом чистой колодезной воды - в реке вода текла бурая, торфяная, потому дед колодец и отрыл. А он два овина поставил. Семь лет назад по осени их овин сгорел, и они всю зиму сидели без хлеба - на одной репе, грибах, моркови, мясе и яйцах. Тот год надолго запал ему в душу, и овинов он поставил два, и регулярно оставлял в подношение овиннику немножко молока, когда коза доилась, и краюшку хлеба.

И баню решил поставить тоже он сам. Точнее - Лада уговорила. Они в семье обычно мылись и парились в печи, благо в топке вдвоем поместиться можно, а вот сосватанная ему деваха привыкла к более просторному помещению. Ему лишний сруб ставить и печь класть лениво все было - ну да "ночная кукушка" коли захочет, своего всегда добьется.

Касьян почувствовал, что нужно открыть входную дверь. Без какой-то особой цели, а просто - нужно. Некоторое время смерд непонимающе смотрел на сколоченную из толстых досок створку, а потом ему стало любопытно. Мужик прошел по сеням и отодвинул затвор.

На крыльце стоял высокий худощавый человек с узким, вытянутым книзу скуластым лицом, впавшими щеками и холодным, как осенняя сосулька, взглядом. На голове его свисал большими бархатными краями присыпанный снегом берет, натянутый ниже