Золотой империал

ов. Ишь как чешет, словно на веревке привязанный! Стряхнуть его, что ли? Нет, когда еще представится случай выяснить...

Ага, вот и удобное местечко.

Чебриков, не меняя прогулочного шага, свернул на тропинку, ведущую мимо розового аляповатого сооружения с фальшивыми колоннами и псевдоантичным портиком, украшенным какими-то знаменами и щитами, судя по размещенным на стенах топорно намалеванным афишам — кинематографа — к парку.

Что этот довольно дикий участок соснового бора, неведомо какими путями оказавшийся чуть ли не в середине городской территории, называется парком, да еще культуры и отдыха, Петр Андреевич узнал всего несколько дней назад совершенно случайно и несказанно этому определению удивился. Конечно, с другой стороны розового здания, именуемого пышно, в духе Великой французской революции домом культуры, имелось высоченное неработающее колесо обозрения, какие-то качели и прочие увеселительные приспособления, но чтобы лес, хаотически пересекаемый чуть заметными в сугробах тропинками, заросший кустами и диким подлеском, назвать парком! При этом слове в памяти всплывали Александровский сад в Москве и Летний сад в Санкт-Петербурге, Емпориум в Екатеринбурге, Лобковицкие сады на Градчанах в Праге, опять же Версаль... В этой же чащобе, вероятно, было очень удобно проламывать черепа заблудившимся прохожим да тискать общедоступных дамочек. Существуй такое безобразие в том Хоревске, городскому голове, полицмейстеру и тому же ротмистру Шувалову конечно бы не поздоровилось при первой же инспекции.

Смотри-ка, не боится топтун и в лес идти за простофилей, который на проверку может оказаться ни кем иным, как самим господином Серым Волком.

Свернув за поворот тропинки, показавшийся удобным, Чебриков остановился и стал спокойно поджидать своего преследователя, ломившегося наугад. В своей темной одежде он был почти неразличим для глаза в ранних по-зимнему сумерках, усугубленных тенью от высоченных сосен и густого кустарника, обильно разросшегося вокруг.

Лжеэлектрик, мучимый из-за быстрой ходьбы одышкой, вылетел из-за поворота всего в каких-то двух метрах от затаившегося ротмистра и по инерции налетел мягким животом прямо на ствол «вальтера» с навернутым из предосторожности глушителем.

— Ой!..

Петр Андреевич, не выпуская из левой руки пакет с покупками, легонько надавил топтуну стволом пистолета под ложечку.

— Добрый вечер, господин хороший. Ручки бы подняли для начала.
* * *

«Чертов Жорка. Где его, собаку, носит? Нет, не собаку — собаки в большинстве своем домоседки — кота мартовского!»

Объехав весь город и посетив почти все места, где мог по делам амурным или иного характера оказаться Конькевич, ругательствами и обидными эпитетами, сыпавшимися на голову приятеля словно из рога изобилия, Николай пытался заглушить в душе все более усиливающуюся тревогу и какое-то нехорошее предчувствие.

«Дурак я, дурак! — в сотый раз корил себя капитан. — Видел же вчера, как эти два оболтуса перемигивались — старый и... не очень старый! Конечно,