Если смерть проснется

терпел. Через пару дней перед дворцом наместника кто-то поставил чучело — с собачьей головой и, естественно, в двух собачьих полушубках. Кобник кричал, грозился сжечь город, но жители лишь посмеивались, а сполоты делали вид, что ничего не случилось.

Тут бы новому наместнику и опомниться. Но на следующий день все были изумлены. Глашатай объявил: каждый из пяти городских концов должен принести наместнику дары — по большой корзине, полной серебра. Все еще не веря, обратились к сполотам, но старший кмет пожал плечами, заявив, что это — не его дело.

На следующее утро пять огромных корзин уже стояли у дворцового крыльца. Они были полными до краев — жаб, лягушек, ужей и пьявок ловил весь город. На этот раз люди, осмелев, не стали прятаться и вволю полюбовались на то, как Лантах лично открывал корзины. Хохотали даже сполоты, а вечером — невиданное дело! — Кеевы кметы вместе с повстанцами за одним столом пили за здоровье Кобника, который решил не дать им умереть от скуки.

Лантах шумел, грозился напустить на город мор, глад и трус. Кричал настолько убедительно, что некоторые даже испугались. Но дни шли, ничего не случилось, солнце светило ярко, а глашатай известил о новой воле наместника. Из каждого городского конца велено было привести по дюжине красавиц — на смотрины. Лантаху угодно было подыскать себе невесту.

Наутро над Моцной площадью стоял лай — пять дюжин очумелых собак — все суки — метались под дворцовыми окнами. Огромная толпа нетерпеливо ждала торжественного выхода наместника — смотрины намечались славные. Но Лантах даже не показался на крыльце. Вскоре все узнали — Кобник велел воинам перебить наглецов, посмевших смеяться над ним. Старший кмет вежливо развел руками: его люди устали после вчерашних учений, придется слегка обождать.

Самое странное, что Кобник пробыл в городе еще целую неделю и лишь потом сбежал. Его не тронули — только остановили в воротах и надели поверх двух шуб еще три — чтоб не замерз в дороге…

Улад смеялся долго. Его лицо внезапно помолодело, ожило, и Навко увидел, что Кей действительно очень молод. Наверное, ему давно не приходилось улыбаться.

— …Четыре недели назад в Коростень вошли мятежники, — закончил Навко. — Теперь Нижний Город у них. Впрочем, сполотов не трогают.

Именно в Коростене Навко получил приказ от Государыни перехватить Антомирова гонца. Велга спешила к старой границе — приближались войска Рацимира…

— Велга…— голос Улада внезапно стал тихим и каким-то сиплым. — Она… Какая она сейчас?

— Н-не видел, — в первый раз растерялся Навко. Откуда ему, Ивору-дедичу, знать о таком? — Говорят, седая стала, Кей. И еще — шрам на щеке. Но такая же… опасная…

— Да…

Глаза Улада потухли, лицо вновь посуровело, стало старше. Навко понял — все кончилось. Сейчас его поблагодарят, накормят ужином и отправят восвояси. Может, попроситься на службу? Потереться в Валине несколько дней, что-нибудь придумать… Но зачем он Упаду? Кей не верит волотичам!

— А г-где сейчас Кобник?

Навко вновь растерялся,