Царская дыба

в. – Епископ увидит, что замка ему не удержать, и пленных перебьет.

– Зачем? – опять не понял Зализа.

– Чтобы не достались никому.

– Кто?

До сознания уроженца шестнадцатого века никак не доходила цель убийства людей, которые не первый день находятся в твоей власти, наверняка уже работают по хозяйству или посажены на землю. Страсть потомков, пришедших на планету спустя четыре века после его рождения, к бессмысленным убийствам не находила места и понимания в разуме привыкшего к схваткам и крови опричника. Перебить пленных со зла, после боя – бывает. Зарубить жадного селянина, не желающего признавать право победителя на добычу – сам виноват. Сварить живьем в вине или на кол посадить – так такое только по судебному приговору возможно. Сам он без колебаний вешал станишников – но сие есть их собственное желание. Не хочешь висеть – не разбойничай. А убить просто так, чтобы не освобождать или не отдать другому? На такое даже безбожные татары никогда не решались – и после взятия кованой конницей казанских и астраханских городов и селений, после казачьих набегов на Крым русский полон в большинстве возвращался домой в целостности.

– Епископ, поняв, что его замок вот-вот возьмут, может приказать перебить пленников, – упрямо повторил Картышев.

– Я понимаю, Игорь, ты за племянницу беспокоишься, – мягко начал Росин, но его внезапно перебил Зализа:

– Прости, Константин Алексеевич, но боярин дело сказывает. Пальбу нашу в городе услышат, и подмогу к замку могут послать. Так что предлагаешь, Игорь Евгеньевич?

– По-тихому замок взять. Через стену перемахнуть, или в окно влезть и ворота открыть.

– Как? Лестниц у нас нет, а вязать долго.

– Веревку забросить, или шестом подняться.

– Постой... – опричник вытянул шею. – Прослав! Подь сюда. Ты замок епископский видел?

– О прошлом годе видал, – кивнул, подходя, проводник. – Агромадина изрядная.

– А поподробнее нельзя? – попросил Росин.

– Ну, с виду он на избу похож. Но каменную. В длину саженей пятьдесят будет, да в ширину сорок. По бокам стены саженей пять в высоту будут, окна узкие. Крыша черепицей крыта. А спереди, где ворота, стена широкая очень, а в высоту саженей десять. И башня сделана. На ней знамя епископское, и караульный всегда стоит.

– Угу, – подергал себя за ухо Росин. – Черепица кладется поверх досок. Так что, даже если на крышу и забраться, то ее так просто не разобрать. А в это время сверху с башни лучники бить станут. Не пойдет. Постреляют, как буржуинов в тире.

– Караульного мы грохнем, – покачал головой Картышев, – не в счет.

– Думаешь, не услышит никто, как ты крышу ломаешь? – покачал головой Росин. – Найдется, кому пристрелить. Так что, бесшумно не получится. А если шуметь: так проще со всех стволов по воротам долбануть, и тараном разнести. А от городского подкрепления потом из-за стен отобьемся.

– А как уходить станем, если обложат? – Картышев задумчиво подвигал нижней челюстью из стороны в сторону. – Веревку стрелой через стену перекинуть, и забраться.

– Десять