Царская дыба

одноклубники тоже устало опустили тяжеленные мушкетоны и скинули рюкзаки. Росин вместе со всеми растянулся на траве, отлежался минут пять, потом поднялся:

– Архин и Малохин: в дозор. Остальные: хворост собирать. Игорь, с тебя костер. Эй, Прослав, здесь воду набрать можно? Хоть чайку брусничного заварить.

– У болота несколько ручьев, – поднялся проводник. – Я покажу.

Они с Костей взяли вытряхнутые из рюкзаков котелки и отправились к топи. Поскольку и хвороста, и воды, и времени до темноты хватало, путники решили не жевать сушеное мясо всухомятку, а сварить из него похлебку с грибами, в избытке растущими в приболотном осиннике.

– Однако, крепкие у тебя воины, Константин Алексеевич, – признал Зализа, когда Росин позвал его к котлу с готовыми щами. – А меня ноги не держат.

– Это потому, Семен Прокофьевич, – отказался от похвалы Костя, – что ты всю жизнь лошадиными ногами пользуешься. Вот и задохнулся с непривычки. А мы в большинстве пехом бегаем. И по горам с амуницией за тридцать кило скакать приходилось, и через леса с рюкзаками пробиваться. Прогресс, елы-палы, называется...

Опричник, как это не раз случалось в разговорах с осевшими на его земле иноземцами, половины произнесенных боярином слов не понял, но переспрашивать не стал, вытянув из-за голенища тряпицу с ложкой, развернул главную драгоценность любого русского человека и потянулся ею к соблазнительно пахнущему вареву.

– Вы как замок епископа брать собираетесь?

Опричник и Костя вздрогнули.

– А это ты, Игорь, – кивнул Росин. – Заговорил... Ничего, еще пару дней, и выдернем мы твою племянницу из замка.

– Как? – жутковато отливая молодой кожей в вечерних лучах, Картышев опустился рядом и тоже потянулся к котлу.

– Так же, как в Кодавере, боярин, – не поленился в подробностях пересказать Зализа. – Про то, что мы побережье пощипать пришли в Юрьеве уже знают. Наверняка ополчение поднимут, ратников соберут, помчатся нас выбивать. В замках ливонских и так гарнизоны больше двадцати латников не стоят, а ноне и тех к озеру отправят. В замке у епископа больше пяти-шести воев не останется, крест святой положить могу, – опричник размашисто перекрестился. – Против нашей рати им не устоять. Рвов вокруг замков схизматики не роют, ленятся. Мостов подвесных перед воротами не ставят. Их и ранее мужики псковские ватагами грабили, а ноне, когда государь пищали стрельцам выдает, наряды большие при войске завел – так и вовсе не устоят. Константин Алексеевич ратников своих перед воротами выстроит, несколько залпов дадут, пока мы с боярыней Юлией, да братьями Батовыми стрелами вас прикроем. Потом тараном выщербленные ворота ударим, и внутрь войдем.

– Долго и шумно, – поморщился Картышев.

– Слушай, Игорь, – вздохнул Росин. – Ты нам загадки не гадай. Хочешь сказать, говори толком, а не цеди по два слова через зубы.

– Пока вы по воротам залпами лупить станете, епископ пленных может перебить.

– Это почему? – не понял опричник.

– Долго будет стрельба длиться, – пояснил Картышев.