Дикое поле

были розовые и горячие - Алги-мурза скользнул по ним кончиками пальцев, отвернулся, поднял широкий пояс из толстой бычьей кожи с висящими на нем саблей, двумя ножами, огнивом и кошелем, подпоясался.

- Старшую жену мою знаешь?

- Да, господин.

- Придет Фехула, скажи, что я беру тебя в гарем. Пусть переоденет и место отведет. И кибитку отдельную! Поняла? - Он обернулся на всхлип и обнаружил, что новая наложница плачет. - Ты чего?

- Домой... Домой хочу...

- Да как ты!.. - Мурза хотел дать ей звонкую оплеуху, но как-то само получилось, что вместо этого он просто прикоснулся к мокрой щеке. - Здесь теперь твой дом. Привыкай. Меня жди. Вернусь - подарки привезу.

- Не бросай меня! - Наложница упала на колени.

- Вот шайтан!

Мурза растерялся. В голове промелькнули рассказы о том, что из русских женщин получаются самые ласковые и преданные жены... И самые ревнивые. Сколько случаев было, когда детей других жен они изводили, когда соперниц по вниманию мужа резали - не счесть.

- С собой возьми, господин! Любить каждый день стану, господин. Я ласковой могу быть, я внимания требовать не стану. Не хочу опять одна!

- Да не могу с собой повозок брать! Верхом мы идем, торопясь... Алги-мурза поймал себя на том, что оправдывается. Оправдывается перед наложницей, которая еще и часа в гареме пробыть не успела. - Вот шайтан! разозлился он. - Сказал: здесь оставайся! Воля моя теперь тебе защитой. Фехула тебя оденет и место отведет хорошее, я ей сам скажу.

Татарин подумал о том, что раньше ему приходилось оправдываться только перед старшей женой, и уже начал сожалеть о том, что взял полонянку в гарем. Продать ее надо. И золота в казну прибудет, и лишние волнения, долой.

- Я умру без вас, господин. Я руки на себя наложу. Не хочу больше одна оставаться, не стану!

"Врет наверняка", - промелькнуло в голове Алги-мурзы, и он решительно отмахнулся:

- Здесь оставайся. Коли смогу, нукера за тобой пришлю, позову. А пока оставайся, я так приказываю!

Он набросил на плечи халат и вышел из шатра, с силой отшвырнув в сторону полог.

Нукеры взятого в сопровождение десятка уже дожидались своего господина на месте вчерашнего пиршества.

Русский тоже ждал, поставив локти на холку своей кобылы, перед седлом. Однако, видимо, с силой не опирался, поскольку стояла лошадь спокойно.

- Припасы взяли? - излишне громко поинтересовался мурза.

- Навьючены уже, господин, - отозвался нукер Гумер, сорокалетний воин, имеющий немалый опыт и в набегах, и в мирных переходах.

- Тогда отправляемся. - Он торопливо взметнулся в седло. - Поедим, когда Ор-Копу увидим.

Слово свое Алги-мурза сдержал, хотя до сделанного несколько лет назад Сахыб-Гиреем перекопа они добрались только к полудню. Животы путников к этому времени изрядно подвело, но нукеры не смели перечить своему господину, а русский... Ему, похоже, было и вовсе все равно - сытно-голодно, холодно-горячо, жестко-мягко. Он рвался вперед, и пока дорога ложилась под копыта, все остальное