Молот Ведьм

Она молчала, поэтому я отвернулся и кивнул стражникам, чтобы её забирали.

— Зло можно побеждать только злом! — она ещё крикнула за моей спиной.

Я слышал, как она дёргается в руках стражников и ругается. Может она была права, что иногда большое зло следует побеждать ещё большим злом. Только вот, чтобы взяться за такое задание, надо иметь много сил. А их у последователей Хагат не было.

— Ты чудовище! — до меня донёсся её крик. — Ты, а не Хагат!

Я рассмеялся собственным мыслям. В сказанном ею предложении таилось внутреннее противоречие, о котором она сама не догадывалась. Ибо если я был чудовищем, то кем должен был быть Тот, кому я изо всех сил служу?

Змея и голубка

Смерть уже не имеет над Ним власти.(Св. Павел, Послание к Римлянам).

— Хотите сейчас ехать, уважаемый господин? — Корчмарь приковылял к нашему столу, и я заметил, что он старается не смотреть на лицо Смертуха, освещённое огнём камина. Да, в розоватом отсвете Смертух выглядел хуже, чем обычно, а сморщенный, широкий шрам, уродующий его лицо, казалось, ритмично пульсирует. Походило на то, будто скрытые под кожей толстые черви клубились, пытаясь любой ценой вылезти наружу.

— А твоё какое дело? — рявкнул Первый, который сегодня был в поганом настроении.

— Так только… — Трактирщик начал отступать, но я жестом остановил его.

— Почему спрашиваете, добрый человек? Счёт был оплачен, не так ли?

— О, щедро, уважаемый господин! — Он обнажил в улыбке голые, синие дёсны с остатками зубов, — более чем щедро, простите…

— Тогда что?

Он снова приблизился, и до моего носа донёсся запах гнили, которой несло из его рта. Ох, бедный Мордимер, — подумал я, — неужто ты один обращаешь внимание на вопросы гигиены? Я мысленно вздохнул. Несмотря на много недель, проведённых в совместных поездках со Смертухом, я и к его вони не смог привыкнуть. Такой вот крест я нёс, помимо многих других крестов.

— Тут никто не ездит ночами, уважаемый господин, он сказал тише. — Как стемнеет, все сидят в хатах, в корчмах.

— И, это, горькую пьют, набивают мошну трактирщикам, — рявкнул Первый.

— Близнееец, — успокоил я его. — Дай сказать человеку. Видишь, это честный хозяин. Не пустит путников в глухую ночь, хочет их предупредить об опасностях пути. Да, любезные мои, редко уже встретишь на свете людей, бескорыстно возлюбивших ближнего…

Смертух вытаращился и тихо повторил мои слова. Запнулся на слове «бескорыстие». Близнецы только глупо улыбались.

— Красиво говорите, уважаемый господин. — Покрутил головой корчмарь. — Вы какой-то семинарист, а может и священник, а?

Близнецы фыркнули от смеха.

— Священник не священник, а кропило, это, имеет, — прохрипел Первый.

— Если бы, — ответил я, не обращая внимания на его слова. — Мы занимаемся тем и этим, но до священников нам далеко. Но скажите, будьте добры, что за опасности подстерегают в окрестностях путников? Грабители? Взбунтовавшееся мужичьё? Местный помещик восполняет недобор в сундуке и застенках?

— Ах, если бы! — Он размашисто махнул рукой, а я скривился, потому что вонь из его подмышки почти отбила мне нюх. — Намного хуже, господа, намного хуже…

— Присаживайтесь к нам, — пригласил я, указывая место рядом со Вторым, ибо предпочитал, чтобы он вместе со своей вонью держался от меня подальше. — Мы ещё можем выпить по стаканчику.

Близнецы и Смертух просияли вести, что их ждёт ещё кружка пива. Ведь всегда лучше сидеть рядом с камином, попивая пивко, чем тащиться дождливой ночью по ухабам. В этой корчме, правда, пиво было разбавленным как конская моча, хлеб чёрствым, мясо жилистым, а дым расходился по всему помещению и резал глаза, но что делать: лучше это, чем ничего.

Довольный корчмарь расположился с улыбкой на лавке и подозвал подавальщика — маленького, светловолосого паренька в заплатанном, невозможно замазанном и испачканном кафтане.

— Дай-ка гарнец лучшего, — воскликнул трактирщик. Мне было интересно, будет ли лучшее отличаться от того, что мы имели удовольствие, а точнее неудовольствие, только что пить, и я надеялся, что да.

— Прежде чем начну что и как, — сказал корчмарь, — надо, уважаемые господа, чтоб вы узнали, что в округе. Ибо, видите ли, у нас тут три деревни. — Он поднял руку и стал считать на пальцах. — Брусникино, Язина протока и Стариково. В каждой до двадцати дворов, а Стариково это вроде даже вооружённое поселение. Потому что оно окружено палисадом и живёт в нём около сотни люду…

— К делу, — рявкнул Первый.

— Так мы ж по делу, — корчмарь даже не смешался. — Все эти деревни принадлежали господину помещику Станнеберга, что живёт, то есть жил, в маленьком замке Станнеберг, ибо видите ли, его название идёт от рода, хотя другие говорят, что это род идёт от названия замка…

Смертух приподнялся над столом, и корчмарь запнулся, пожевал беззвучно губами и в конце концов замолчал, растерянно поглядывая на меня. Я улыбнулся и дал знак Смертуху, чтобы отстал. В конце концов корчмарь был говорлив и имел лучшие намерения, поэтому что мешало послушать его вздор. Тем более — верите вы мне иль нет — больше всего о мире человек узнает как раз от корчмарей, проезжих купцов, бардов или вовсе от нищих. А в моей работе интересные сведения значат больше, чем золото, а часто в золото и превращаются. Тем более, когда умеешь отделять зёрна от плевел.

Тем временем к столу присеменил прислуживающий мальчик с гарнцем пива в руках. Смертух сел на своё место и с довольной миной наблюдал, как его кружка наполняется напитком.

— Вернёмся к рассказу, — подсказал я корчмарю. — Вы говорили, жил, да? Это значит, что господин Станенберг уже не живёт в замке?

— Замок ушёл за долги, — объяснил хозяин. — Вместе со всем вокруг. А так, знаете, господа, и деревни тут красивые, хоть с вольностями. И пруды зарыблены, и лес такой, что… Смертух кашлянул. Я не знал, то ли пиво ему плохо пошло, то ли покашливание должно было поторопить корчмаря, но он принял это на свой счёт, потому что тотчас глянул вспугнуто.

— Уже, уже, уже, — сказал он успокаивающим тоном. — Надо по делу, будет по делу. Год будет, как наследник Станнеберг повесился на воротах собственной конюшни, а имущество перешло к господам Хаустоффер. Отцу и сыну. Приехали с дворней, с вооруженными холопами, но… — он сплюнул в угол комнаты — в корчму ни ногой. Сидят там у себя и носа не высунут. Временами только холопы проедутся по деревням. Старосту в Брусникино повесили, поскольку не так быстро придержал им стремя… А он был свободным человеком… — Он снова хотел сплюнуть в тот же угол, но на этот раз лишь оплевал себе кафтан. Растёр мокроту пальцами. — А с какого-то времени по ночам пропадают люди. Выйдет такой из дома после заката и уже не вернётся. В Стариково даже завели поселковую стражу.

— Ну-ну, — сказал я. — Может крестьяне сбегают?

— Если бы, — он махнул рукой. — Уже наберётся с два десятка таких пропавших.

— Говорите, всегда только после заката? — пробормотал невнятно Смертух, ибо как раз ковырял ногтём в зубах.

— Ага, после заката. Говорят, что господа Хаустоффер это…

Я уже давно краем глаза заметил, что на нас поглядывает плечистый, седоватый мужчина, стоящий в нескольких шагах за спиной корчмаря. Я не реагировал, потому что нам ведь нечего было скрывать, а я человек надёжный и смиренного сердца. Раз уж хочет слушать, пусть слушает. Он был одет под зажиточного, а с его пояса свисали украшенные драгоценными камнями и обшитые золотой тесьмой ножны под кривую саблю. Само навершие оружия тоже выглядело достойно.

— Вампиры, — рявкнул он вдруг, заканчивая предложение, начатое корчмарём.

Трактирщик подскочил, будто ему кто-то шило в зад воткнул, и испуганно обернулся. Когда увидел, кто перед ним, сорвался со скамьи и отскочил в сторону.

— Я тогда ещё принесу пива, — воскликнул он, скрывшись за стойкой.

Смертух громко рассмеялся. Его смех был почти так же прекрасен, как и лицо, но плечистый мужчина лишь с интересом на него посмотрел. А редко кто смотрит на Смертуха без страха и отвращения.