Люди меча

ичник и его друзья бывшие кожевенники из Углича, ныне тоже боярские дети, в севе и жатве ничего не понимая, с крепостных только оброк брали, то многие местные помещики завели еще и барщину. Теперь они в ужасе смотрели на колосящиеся чати, не зная, что с ними делать. Гнать крепостных на свои поля? Тогда они собственные отрезы сжать не успеют. Обозлятся на барина, да и уйдут в Юрьев день куда подальше. Ждать, пока смерды собственный хлеб уберут? Тогда свои поля осыпаются, останешься с пустыми амбарами.

Прямо беда какая - Бог богатый урожай послал... Испугавшись последней мысли, Зализа торопливо перекрестился на крест церквушки, стоящей за рекой, на холме, рядом с небольшой кленовой рожей, под кронами которой скрывалось кладбище.

- Благодарю тебя, Господи, за милость Твою к рабам грешным, за хлеб богатый, за солнце жаркое...

Тут он увидел выезжающий из-за дальнего березняка отряд верховых никак не менее десятка, причем каждый вел в поводу никак не менее двух тяжело нагруженных верховых коней. На миг в груди государева человека екнуло, и он схватился за саблю - но тут Зализа сообразил, что едут конники по уходящей к Новагороду тропе, а значит упущенными порубежным дозором врагами оказаться не могут.

Гости пересекли жнивье, спустились к обмелевшей реке, пересекли ее вброд. С одной стороны - все безбородые, яко немцы. С другой - кроме одного монаха одеты все, вроде, по-человечески, в рубахи и шаровары. Сабли на боках изогнутые, не палки прямые. Зализа тронул пятками бока своего туркестанского жеребца, двинувшись по тропке наперерез. Неизвестный отряд ненадолго скрылся за склонившимся над прибрежным обрывом рябинником, после чего снова появился - но уже на расстоянии десятка саженей. И вот тут все сразу встало на свои места:

- Константин Алексеевич?! Как? Откуда?

Не видевшие друг друга почти три года знакомцы съехались и, поддавшись порыву, обнялись.

- Как живешь, Константин Алексеевич? Как чувствуешь себя? Какими судьбами в местах наших? Почто в рясе путничаешь, ако монах сирый? Как жена? Дети есть? Ехал через Москву? Государя видел? Андрея Толбузина видел? А Батовых видел кого? Как они живут, какие от них вести? Да что ты остановился-то? Едем в усадьбу! Баню стопить велю, сбите-ня с дороги попьете. А потом кваску из погреба, да с ледника.

- Так, - начал загибать пальцы Росин. - Живу я по-разному, но мне нравится. Детей нет, но будут, это мы еще в школе проходили. В рясе потому, что она мне нравится. Ехал через Москву, но царя не видел. С Андреем Толбузиным мы, почитай, неделю вместе пылились, Батовых никого не видел, и слыхать не слыхивал, что у них поместья вблизи Тулы. Баньку хорошо, но сбитеня не надо. Лучше сразу, квас. Что еще? А-а, дело какое... Чует моя душа, Семен Прокофье-вич, что про мое дело знаешь ты очень даже хорошо.

- А-а, ну да, - сразу сообразил опричник. - Это хорошо, что ты согласился, Константин Алексеевич. Без тебя дело пошло бы куда как тяжелее. А у меня сын родился!

- Да ну?! Первенец?

-