Золотой империал

бродяжничества в совершенно чужом мире, непонятно откуда взявшемся на месте знакомого и понятного. Ни Кавардовского, ни дороги назад... Тупик, совсем как глиняная толща по другую сторону железной двери. Конечно, стоило обосноваться в этом кукольном поселке, но, увы, домики с чуть ли не фанерными стенками для жилья не были приспособлены абсолютно. Вообще их назначение долго оставалось для ротмистра загадкой.

Пришлось наведываться туда ежедневно, и один раз даже обнаружились следы, но две ночи, проведенные в засаде, принесли в качестве результата только зверский насморк.

3

Оставив машину у Жоркиного дома, Александров не торопясь брел домой, подняв воротник своего далеко не нового да к тому же продуваемого всеми ветрами пальто. Шел уже второй час ночи. К полуночи прояснило, и морозец, хотя и мартовский, набирал силу. Николай, пробираемый холодом до костей, оценивал на глазок, до какой отметки упал столбик термометра и вынужденно вспоминал слышанную еще от деда пословицу: «Пришел марток, надевай двое порток». Пресловутые вторые портки, старенькие тренировочные брюки под костюмом наличествовали, но даже иллюзии тепла из-за своего, явно синтетического, происхождения не создавали. Снежная слякоть за день расквашенная колесами автомобилей, ночью смерзлась и стеклянно лопалась под ногами, шаги и звонкий хруст льда отдавались эхом от стен окружавших домов, в которых только кое-где светились окна. Негустые водочные пары, совершенно не согревая, на холоде быстро выветрились из головы, уступая место трезвым мыслям.

Когда сдерживать натиск двух демонстративно заскучавших девиц стало практически невозможно, пришлось прервать захватывающую беседу и заняться их, томящихся без дела, увеселением. Обрадованные появлением мужчин в поле зрения Валюшка с Танечкой с готовностью взяли на себя роль хозяек и споро накрыли на стол. Таня, симпатичная студентка Хоревского энергетического техникума, которую Николай давеча столь резко пугнул, дулась недолго и спустя пару минут уже пила на брудершафт с обидчиком из разнокалиберных рюмок бесхозяйственного Конькевича...

Однако вечеринка как-то не складывалась, ибо оба кавалера никак не могли отвлечься от животрепещущей темы. Николай с Жоркой немного, для порядка, выпили с девицами, слегка потанцевали, а затем галантно, но непреклонно, не оставляя никаких надежд на продолжение вечера в иной, более интимной обстановке, проводили их, немного разочарованных, по домам, благо недалеко, и долго еще сидели, непрерывно куря и разложив монеты и каталоги на столе прямо между неубранными закусками.

По словам Жорки, покойный Ефим Абрамович Пасечник, тоже давний знакомец капитана Александрова, правда, не такой добрый, позвонил ему как-то на работу и попросил срочно зайти. Дома он без обиняков показал коллекционеру эту самую загадочную монету и попросил ее определить. Жорка, естественно, с ходу этого сделать не смог и, высказав уже известные Александрову соображения, заявил, что должен тщательно исследовать непонятный экземпляр