Золотой империал

и и водворить их на место удалось не сразу. Ладно, ничего страшного: все окна закрыты ставнями, а входную дверь, не полагаясь на допотопный крючок, ротмистр надежно заклинил — плечом не вышибешь! Ага, судя по звукам, доносившимся из глубины дома, это господин Кавардовский сейчас и пытается сделать... Все, Князь, ты влип!

Уже не торопясь, Петр Андреевич направился в переднюю, на ходу пряча пистолет в кобуру.

«Главное в нашем деле — шкурку не попортить...»

Стоп! А где же он?..

По полу кухни ползал только недовырубленный телохранитель Колтуна, которого пришлось успокоить аккуратным пинком в челюсть и дозой «лаванды». Где же Князь? Дверь по-прежнему заперта, как и окна... На печи его нет... За печью... Черт! Как же вы, господин ротмистр, позабыли про традиционную уральскую «западню»!

Точно! Половик прямо перед дверью в сени скомкан, а под ним... Лаз в подполье. Неужели там подземный ход за пределы усадьбы? Непростительная беспечность, граф!

Ступени вели в кирпичный закуток полтора на полтора метра с двумя металлическими, грубо крашенными суриком дверями. Одна заперта на висячий замок, вторая распахнута... Догадайтесь-ка с трех раз: где беглец?

Быстрей, быстрей! Под ногами скользит сырая глина, ход загибается куда-то в сторону. Новая дверь! Заперта? Слава богу, нет...

Как-то нехорошо заныло сердце. Вздор, времени нет... И голова почему-то кружится...

За дверью снова коридор, но совсем короткий, и еще одна дверь. Тоже не заперта! Лестница!..

Какой-то дом, явно нежилой, совершенно заброшенного вида. Даже не дом — халупа какая-то всего из одной комнаты! Дверь открывается прямо на улицу! Откуда он здесь? Помнится, со всех сторон усадьбу Колуна окружали вполне приличные дома. Да и не успел бы Князь добежать до другого дома — всего каких-то тридцать метров подземный ход тянулся, не больше. На улицу! Кавардовский не мог далеко уйти!

«Что-то потеплело на улице, вы не находите, граф?»

Потрясенный он стащил очки, совершенно ненужные из-за ярко сиявшей в ночном небе луны.

Чебриков стоял на какой-то совершенно незнакомой улице, вплотную упирающейся в березовый лес, которого, насколько он помнил географию Хоревска, тут не могло быть и в помине. Пригород Хоревска, Александровская слобода, в местном просторечии именуемая проще — Разбоевкой — растаяла без следа. Кругом расстилался унылый пейзаж, состоявший из крохотных домиков, выстроенных словно по линейке и украшавших собой небольшие клочки земли, окруженные заборами... Фантасмагория какая-то, право слово...
* * *

Кавардовский тогда растаял без следа, видимо укрывшись в березняке, а вернуться назад Петр Андреевич, с десятой примерно попытки отыскавший среди домиков-близнецов нужный, не смог: за металлической дверью, только что открывавшейся в сырой коридор, находилась ровная монолитная стена промерзшей за зиму глины, сохранявшая еще кое-где следы ровнявшей ее когда-то лопаты.

Вот и все. Вместо ожидаемых почестей и славы — тяжкое похмелье овеществленного кошмара, жалкого