Дикое поле

редставить себе это Девлет-Гирей. - Московский царь..."

Он сможет поставить себе шатер втрое... нет, вчетверо больше этого. Он каждое утро станет съедать по вареному ягненку, а вечером - по жеребенку, закусывать все это сыром, пока не лопнет. Он прикажет посадить вокруг сад из персиков и винограда, и каждый раз, выходя наружу, будет срывать их и есть. Он заведет гарем из ста наложниц со всех стран. Он прикажет всем русским девкам самим раздеваться при его появлении. Он станет носить три халата - из парчи, атласа и бархата. Он перед каждым намазом станет умывать лицо, руки и шею кисленьким ягодным настоем. Он... Он заведет себе двадцать настоящих арабских скакунов! И столько же верблюдов! Он отделает их упряжь серебром и золотом, он повесит на уздечку золотые султанские алтуны, по четыре каждому, он прикажет расшить потники шелковыми вошвами с жемчугами и изумрудами. Да! И каждый день станет выезжать на другом жеребце.

Размечтавшийся бей тряхнул головой, символически поел бараньей головы отрезал для себя ухо, после чего передал почетное блюдо русскому.

Только бы затея с глиняными людьми удалась! Только бы они ожили, как и этот... Ушедший к упрямой русской крепости. Интересно, как скоро он принесет свою первую полонянку?

Тем временем голем, хрустя снегом, подошел к Северному Донцу. Там, за покрытой гладко вычищенной степными ветрами от снега, сверкающей на солнце гладью реки, вливал свою лепту в общий водный поток Оскол. Тот самый, вдоль которого ему требовалось идти к обреченной крепости. И глиняный человек уверенно шагнул вперед. Под огромной тяжестью угрожающе затрещал и прогнулся лед - но порождение мертвой земли и крови нежити не ведало страха. Оно сделало еще шаг, еще. Но тут выстроенный морозами полуаршинный мост не выдержал, раскололся под великаном на несколько больших льдин, тут же снесенных течением под сверкающий панцирь, вокруг голема заплескалась студеная январская вода.

Менги-нукер, только что с аппетитом объедавший седло барашка, вдруг вскрикнул, словно накололся на острый обломок кости, выронил мясо и схватился за ноги.

Стремительное течение ударило по ногам глиняного человека, и вниз от него потянулся длинный, кроваво-сизый шлейф. Но дитя ифрита и колдуньи не умело ощущать боли. Оно умело только выполнять приказы. А потому великан шагнул вперед, напоровшись серединой бедер на прочный ледяной щит. Острая кромка , прорезала ноги почти на треть, не пропустив голема дальше, и он несколько удивленно отступил - а быстрые потоки заскользили по ране, вымывая оттуда непрочную степную глину.

- О-о, господи... - Менги-нукер круглыми глазами смотрел на свои совершенно целые колени, хотя по ощущениям казалось, что их до середины бедер опустили в кипяток.

Голем задрал ногу, поставил ее на кромку льда, попытался влезть на нее - но непривычный к такой тяжести мост опять подломился, и на этот раз потерявший равновесие монстр провалился под воду целиком.

- У-а-а-а!!! - свернулся от острой боли во всем теле русский