Золотой империал

раздвинулась, и на поляну выглянул Шаляпин, к шерсти на морде которого прилипло перышко какой-то неосторожной птички. Кот настороженно оглядел всех, будто пересчитал, сузив зрачки, задержал взгляд на Кавардовском и скрылся снова по своим не терпящим отлагательства делам.

— Видите: и кот свидетельствует, что тут все в порядке, — заявил Чебриков, опуская бинокль. — С экологией, конечно.
* * *

— Вот это махина-а-а!

«Муравейник», возвышавшийся в каких-то паре-тройке километров, теперь казался забытой среди болотного мха бабкой-ягодницей корзинкой необычной формы, причем вместо мха, как вы сами понимаете, был лес. Трубы, прозрачные и непрозрачные, стекаясь к нему со всех сторон, оплетали сооружение, превращая его не то в некое подобие чудовищного самогонного аппарата, не то во что-то медицинско-научное. Мириады же летающих объектов, парящих на месте или целеустремленно несущихся по своим делам, наводили на не слишком аппетитные ассоциации.

Путешественники остановились на склоне поросшего лесом холма, плавно спускающемся к изумрудно-зеленой низинке, и беспечно предавались отдыху, причем каких-либо тревожных мыслей фантасмагорическое соседство навевало не более чем какая-нибудь стиральная машина или тот же самогонный аппарат. То же механическое равнодушие и полная индифферентность.

Гора родила мышь.

«Миропроходцы», судя по расстеленной теперь на траве карте, по которой, оживленно споря, водили пальцами мужчины (естественно, свободные мужчины; Кавардовский мирно спал неподалеку, для пущего удобства подложив связанные впереди руки под щеку, под бдительным присмотром Шаляпина, примостившегося египетским Сфинксом в паре метров от него), находились точно в месте межпространственного перехода, которого, однако, нигде не поблизости не наблюдалось.

— Может, он подземный, как в Хоревске? — Жорка от ^возбуждения привстал на колени, от чего Валя, собиравшая цветы для затеянного гигантского венка, прыснула в кулачок: троица стала теперь до комизма напоминать известнейших «Охотников на привале» Перова.

— Вполне возможно. — Ротмистр, подперев щеку ладонью, возлежал в позе римского патриция, жуя длиннющую соломинку. — Или надземный...

Все трое одновременно задрали головы, глядя в девственно чистое небо, ясная синева которого ничуть не осквернялась проносившимися время от времени с едва слышным жужжанием «мухами» и «шмелями».

— Интересно, а на какой он высоте?

— Или глубине...

— Так или иначе, а ни рыть, ни прыгать мы не станем, — подытожил Николай, откидываясь на упертые в землю руки. — Нужно двигаться к другой контрольной точке. Какая там у нас ближе всего?

— Естественно, Бергланд. Вернее, его выходные ворота. Мы ведь вот здесь, если не ошибаюсь?

— Ну, вот туда и направимся. Отдохнем тут немножко на свежем воздухе, хреновиной этой полюбуемся и тронемся.

— Фу, господин полицейский! — саркастически раздалось с той стороны, где дремал Князь. — При барышне, юной и невинной, и такие плебейские выражения.

— Помолчал бы... — начал