Слуга царю...

ства, отринувшего одно из главных достижений человечества — частную собственность, выбравшего предсказанный полторы сотни лет назад еврейским экономистом Марксом уклад и строившего девятое десятилетие, в муках и корчах, свое «светлое коммунистическое будущее»…

Под ногами захрустела щебенка, и спутники украдкой, ежеминутно оглядываясь, торопливо перевалили через широкую насыпь с несколькими рядами блестящих даже в темноте рельсов с бетонными шпалами, плавной дугой уходящих в проем в высоком валу, по вершине которого редко-редко проносились неразличимые в темноте автомобили, слепо шарящие впереди себя мощными лучами фар.

— Куда столько путей? — поинтересовался отрывисто, чтобы не сбить дыхание, Владимир у тяжело дышащего проводника. — Такое оживленное железнодорожное движение?..

— Да нет, ветка тупиковая… Заводов просто несколько да электростанция в придачу… Уголь подвозят, то да се…

— Понятно…

— Господа! — возмущенно вякнул Пшимановский, намеревавшийся было снова спикировать, на этот раз с насыпи, но удержанный в последний момент за воротник Бекбулатовым. — Откуда такое пренебрежение? Рядом, в двух шагах, совершенно новое, никем не виданное общественное образование, терра инкогнита, так сказать, а они: «Рельсы, уголь, то да се…» Вы еще навоз сюда приплетите!

— Для кого «инкогнита», а для кого и нет… — буркнул Берестов, подхватывая малость нетвердого на ноги поляка под другую руку: кажется, доморощенные эскулапы несколько переборщили с действенными, но небезопасными народными средствами, пытаясь в кратчайшие сроки привести в норму захворавшего не ко времени Пшимановского. — Я тут, милок, шесть с лишним десятков лет прожил… Не забыл, часом? Ты только попади тут кое-кому в руки — сразу разъяснят и про рельсы, и про уголь… И про навоз не забудут… А также про Маркса, Энгельса, Ленина, Октябрьскую революцию, Советскую власть и политику партии на современном этапе…

Войцех попытался было спорить, но старик властно одернул его:

— Нишкни! Тихо, я сказал! Вроде пришли…
* * *

Оставалось только догадываться, как Берестову удавалось верно ориентироваться в узеньких проходах среди кварталов одинаковых, будто посылочные ящики, небольших домиков, сильно напоминавших собачьи будки и огороженных заборами из разнообразнейших материалов: от неровного занозистого штакетника и мятой алюминиевой проволоки, натянутой на вбитые в землю трубы, до высоченного частокола из каких-то рифленых и дырчатых металлических полос. Не иначе помогала ему в этом нелегком деле ущербная луна, внезапно вынырнувшая из-за облаков и теперь заливавшая все вокруг ярким призрачным светом, заставлявшим предметы отбрасывать многометровые чернильные тени, в которых все пропадало, словно в пресловутых черных дырах.

— Месяц нарождается, — бросил на ходу Владимирыч, таща за собой словно на буксире обоих спутников по узкому проходу между заборами, увитыми остатками какой-то прошлогодней растительности. — Не к добру что-нибудь путное в эту пору начинать…

По обе стороны «улицы»