Дикое поле

рачивала влево, уходила за недалекий поворот, раздевалась и погружалась в медленно текущие струи.

- Сон мне приснился, боярыня... Голос Мелитинии заставил ее вздрогнуть. Юля подняла голову:

- Какой?

- А будто купаешься ты, барыня, на месте нашем. И вдруг наползает неведомо откуда чудище морское, многорукое. И начинает вас хватать, хватать, хватать, все тянется, тянется и тянется...

- Так тянется или хватает? - переспросила Юля.

- Вроде как хватает... Почти...

- Ох, - усмехнулась женщина. - Все тебе какие-то ужасы мерещатся. Ну, откуда в нашем Осколе морское чудище? Они в пресной воде дохнут. Пошли J лучше, за рыбкой сходим.

- Не ходила бы ты сегодня, боярыня, - мотнула головой кухарка. - Давай, одна я сбегаю?

- А я тут от жары умирать останусь? Хитрая какая!

- Не хитрю я, боярыня. Сон уж больно страшный.

Юля ненадолго задумалась, а потом улыбнулась и покачала головой:

- Нет, Мелитиния. Коли сюда чудище морское забредет, страшно станет везде - и на реке, и в усадьбе. А коли не придет - я тут в духоте и без него помру. Поднимайся, пошли.

Кухарка послушно отправилась за корзинкой для рыбы. Юля, дожидаясь ее, отошла к окну, выглянула во двор, на котором мужики наполняли навес свежим сеном, а муж, стоя к ней спиной, что ковырял у двери погреба.

Варлам, почувствовав взгляд, оглянулся, помахал рукой. Юля махнула в ответ и внезапно ощутила в глубине души мерзопакостный холодок. "Чудище морское тянет руки и хватает, хватает...". Интересно, Мелитиния хоть раз в жизни видела осьминога? Хотя бы на картинке? Да она даже слов таких не знает! Ни про головоногих, ни про щупальца с присосками. А вот у нее сразу разыгралось воображение.

А вдруг в шестнадцатом веке спруты водились в реках. Боярыня передернула плечами, а потом сходила в спальню и сняла со стены лук и колчан. Пусть будет.

Яркий свет на улице ударил по глазам, и Юля даже прикрылась от него рукой:

- Варла-ам! Мы до верши сходим, за рыбой. Ненадолго.

Муж от погреба кивнул, и две молодые женщины вышли через распахнутые ворота, над которыми бдительно маячил клочкобородый Павленок с совней в руке.

На заросшем густой, зеленой и высокой травой лугу, раскинувшемся по сторонам от уже накатанной к усадьбе дороги, громко и старательно стрекотали кузнечики, от цветка к цветку с деловитым жужжанием перелетали пчелы и шмели, проносились над головами, треща, как старый вентилятор, стрекозы, а чуть выше ласточки и стрижи. Пахло не столько травой, сколько медом - народившимся на цветках для подманивания летающей мелюзги. Тягучий, пряный аромат...

И Юля подумала, что подле усадьбы не мешало бы обзавестись и пасекой.

Как всегда, они добрели до верши, убедились Церху, что в садке плещется вполне приличный улов, под прикрытием кустов двинулись к купальне.

Когда Юля увидела это место в первый раз, она подумала, что тут высыпали свой груз пара карьерных самосвалов, увиливая от какой-то из положенных "ходок". На самом берегу лежал огромный песчаный