Румбик: первые шаги. Дилогия (СИ)

Шалый от свалившегося нежданного счастья: и в банду вступил официально, и вообще...Ничего из того что ему мерещилось всю дорогу-от мешка на голову и “айда купаться с жерновом мельничным на ногах”, до...да он и сам не представлял чего-было просто страшно и всё тут! Так вот, шалый от счастья Румбик мигом сбежал в основной зал и гордой поступью подошёл к барной стойке, где доверительным шёпотом сообщил её хозяину, Корчмэну: ” Новый “шелест”, с первого крупного дела-выставляюсь...Теперь мы-единая банда!”

--Вот же непруха...-тут же загрустил хозяин разлива,-И так проблемы в группе, а тут ещё ты...В“усиление”! Чё усилять то будем: полив собственных порток своими же...хм, ну ты понял, а ”выставляльщик?”

--Ты на что намекаешь?!-было взвился новоназначенный член братства припортовых воров, однако когда он хотел с легкостью опытного вора вскочить с табурета, то его промасленные штаны сыграли неприличную сценку с его репутацией: это была даже не шутка-скорее глумление. И Румбик, под улюлюканье смотрящих на него отовсюду посетителей, упал под стойку-да ещё и с довольно неприличным звуком.

--Слышь, помощь наша и опека...Ты бы хоть сходил помылся и простирнулся, ну-после подвигов что ты в кампании Плётки и Земели совершал ночью. Морячки конечно народ бывалый, но зачем же совмещать сортир и питейное заведение? Удобства конечно будут, да вот недостатков-больше...-Корчмэн покачал головой,- я бы после столь “удачного” вступления в братство, вообще-неделю на людях не появлялся. Даже по нужде-лишь ночью ходил, когда Месяц за облаками, а ты Румбик...Так прямо себя и свои штанишки на всеобщее обозрение выставляешь. Я конечно понимаю это желание молодежи протестовать и найти “свой путь в жизни”, но...просто поверь мне на слово: за то что ты себе от страха в исподнее “надудел”-никто уважать не станет, сколько бы ты не клялся в новом философском течении и верности идеалам природы: ”Захотела природа-не сдерживайся! Будь собой-не дай себе лопнуть!”-Корчмэн притворно закачал головой далее...

--Да это-не это...то есть то-не это!-горячился Румбик,-Ты сам проверь, давай я их сниму и ты убедишься, погоди...

Удар по затылку был хоть и легкий, но четкий и громкий голос Корчмэна произносил слова, как чеканил: ” Ты мне, пацаненок, не хами: не хватало ещё заслуженному "шелесту", при всех, твои обновки обнюхивать! Я тебе не пёс в будке-иди на улицу и там выясняй происхождение странных пятен на твоих филеях! Короче: дeржи пузырь “бормотухи” и бегом праздновать в одиночестве твои сегодняшние успехи...Подальше от нас всех!”

Он вытащил литровую бутыль с мутной бурдой и вручил прямо в руки Румбика, после чего вышел своей качающейся походкой из-за cтойки и буквально вывел за руку собрата по ремеслу, так что Румбик даже не сопротивлялся: вечер выдался бурным и желание как следует выпить-назрело уже давно...

Глава вторая

Сутки никто Румбика не искал: видимо Хозяйка, вместе с остальными членами "шелестов" просто радовались его отсутствию и возможности провести свои дела в тишине, без назойливого сопенья и притоптывания новоявленного собрата по ремеслу.

Однако сам Румбик считал что ему следовало себя проявить еще до первого совместного загона, как среди “Морских Шелестов” было принято называть работу на главном городском рынке Тавроса, в период воскресных выходных или просто праздничных дней.

При проведении подобных мероприятий, в полис, со всего побережья полуострова приезжали торговцы и ремесленники, а раз в месяц прибывали и гости из италийских городов-с пополнением для своих факторий.

Именно в толчее и было удобнее всего одурачивать простецов, всучивая им псевдоредкий товар: “Добытый у тринадцатого хана татар, при новой луне-когда хан ещё не познал своей последней наложницы, однако пегая кобыла в третий раз ожеребилась под покровом ночи, в седьмой день третьего месяца”.

Можно было легко обобрать, особо любящих хождения с народом по рынку зевак, достаточно устроить небольшой затор с помощью пяти человек в одной из узких улочек городского рынка и в тесноте его, даже не особенно ловкой рукой тянуть заготовленные к базарному толковищу деньги наивного простака....

Одним словом работы в массовке Румбику хватит с головой! Правда доля в таких мероприятиях, у каждого отдельного члена шайки-была миниатюрна: ибо четверть шла в общак, ещё четверть Хозяйке-за возможность работы на её территории и за кров и “крышу”, а оставшаяся сумма распределялась между тремя, либо ...вплоть до полусотни людей.

В некоторых, особо массовых “загонах”, принимали участия дружественные им бандиты одиночки, которых обычно обыскивали по окончанию мероприятия, но что-бы вор и не знал где спрятать лишнюю монетку?!

Румбик бешено хотел отличиться, и отличиться-ещё до первой совместной облавы на жертв базарного карнавала. Отличиться так, что-бы его недавние экзаменаторы, Плётка и Земеля-присвистнули от зависти и восхищения. Что-бы Хозяйка сразу оценила его ум и мастеровитость в воровских делах, как нового члена её банды, а также его невиданный ранее фарт...Оставалось лишь придумать как всего этого добиться.

Прогуливаясь по одному из небольших полисных райончиков без названия, который прямо граничил с Садами, богатым районом купцов и землевладельцев не имевших однако титулов, в отличие от жителей Цитадели-где располагались несколько десятков усадеб титулованых тавросцев и на самом деле представлявшим из себя пяток минирайончиков с сугубо: хазарским, греческим, кавказским, славянским и как ни странно-германским населением. Так вот, гуляя по одному из порка что безымянных районов города-Румбик заметил большое количество конных экипажей и дорогих дамских паланкинов возле одной из невзрачных, на первый взгляд, лавок. Его это удивило и просидев полчаса в сотне шагов от нее-он наконец расхрабрившись решился и также туда вошел.

Лавка оказалась книжной: внутри довольно просторного и светлого помещения стояли в изобилии шкафы с фолиантами. Большинство шкафов было с крупной решёткой, вместо дверок, а на некоторых стеллажах были выставлены книги для обзора. Правда они были прикованы к бронзовым плитам вмурованным в стены довольно крупными цепями, что и объясняло их общедоступность для осмотра.

В зале находилось около десятка покупателей: семь мужчин, обеспеченных и степенных-каждый уже разменял возрастной полтинник и три дамы-две пожилых купчихи, явно приехавших вместе с мужьями для того что-бы показать свою любовь к образованию и всему что с ним связано, а также молоденькая дочь одного из секретарей позапрошлого гегемона, в городе она была довольно известна под прозвищем “Наковальня”, за свой полуторацентнерный вес и страстное почитание любовных романов, что при смешении приносило много неприятностей оказавшимся с ней по соседству людям....

Впечатлительность и большое количество прочитанных романов и толкали её на некоторые странные, для остальных людей, поступки: вроде попытки внезапно облокотиться, в припадке показушной страсти, как в книгах, на очередного жертвенного кавалера-который волей рока или собственной глупостью решил с ней всего лишь перекинуться парой шуток, а возможно, как некий грек Никофоридис, протянуть простой апельсин что-бы угостить в припадке самоубийственного дружелюбия.

“Наковальня”, наречённая при рождении Анной Коллодой-регулярно томно закатывала глаза и смело падала в объятия очередной своей жертвы, твердо уверенная что вот она-”её любовь до гробовой”...а зря! Мужчины далеко не всегда были способны удержать девушку в своих немощных руках, а внезапность подобных порывов и желание предстать перед очередным кавалером, дамой “крайне впечатлительной и тонкой”, если не телесно, так уж точно духовно-приводило к частым ситуациям, в которых кавалер таскал Анну как куль с сахаром по всему салону очередного палацио, где они встретились, либо девушка просто сшибала с ног мужичка и навалившись своими обширными телесами сверху-барахталась на неудачливом рыцаре из её грёз: как и случилось с греком Никофоридисом, так невовремя решившем угостить её апельсинкой.