Тридцать один

– Учитель, извини. Письмо моего отца. Перед тем, как навсегда покину корабль, не мог бы ты его отдать?

– Письмо? – Оливье задумчиво покрутил ус. – Каракули!

Он повернулся и зашагал к себе в каюту, продолжая на ходу.

– Когда ты сбежал с големом…

Я последовал за ним. Вот как это называется. Я-то думал, меня похитили, а оказывается, я сбежал в чужой мир для того, чтобы меня осудили.

– …я сунулся в письмо, но ни буквы не разобрал. Сплошные закорючки. Жабры кракена, у вас, что собственная письменность?

Я кивнул.

– Такое и в бреду не примерещится, – усмехнулся дядя.

Входя в каюту, он выразительно посмотрел на меня, и я остался у двери.

Дядя вышел через минуту с конвертом в руках.

– Держи! Только просвети на кой оно тебе?

– Как дела у отца узнать, – соврал я.

Оливье заковылял обратно на мостик, а я остановился у фальшборта и, раскрыл конверт.

Любопытный голем сунулся, но, ничего не поняв в наших иероглифах, снова залез на плечо.

«Дорогой сын. Ты единственный, кому я могу доверить эту ответственную миссию. Ты особенный, пусть ты ещё и сам об этом не знаешь. Достойный преемник правителей прошлого, судьба оборотней и всех тридцати миров в твоих руках. Поглотители магии подымают голову. Новое вторжение не за горами. Кроме нас никто не защитит тридцать миров. Как ты знаешь, все маги с их боевыми заклятиями ничто против поглотителей. Мы единственные способны противодействовать им, но, благодаря стараниям императора, ошейники не дадут нам сражаться. Совет посылал прошение, но император не верит в угрозу вторжения и не хочет даровать нам свободу. Боюсь, когда он примет верное решение, будет слишком поздно. Бросай всё и поступай в ученики к Оливье. У него вечные проблемы с последователями, поэтому он не откажет, а я подсоблю, чем смогу. Старый мерзавец за годы скитаний по мирам раздобыл прорву магических артефактов. В его руки попал символ свободы. Несмотря на нашу дружбу, Оливье упорствует. Совет старейшин пытался выкупить артефакт, но он отказался. Ты должен добыть его любой ценой. К сожалению, я точно не знаю, как он теперь выглядит. Важно другое! С помощью символа свободы мы снимем ошейники. Это наш единственный шанс!

Все оборотни надеются на тебя, а я верю.

Твой отец.

P.S. Письмо уничтожь. »

Снять ошейник! Что может быть желаннее? Знать бы ещё на что похож артефакт. А так найди то, неизвестно что. Да ещё и отбери у самого противного и несговорчивого мерзавца во всех тридцати мирах.

Мысли лихорадочно крутились в голове, но ни одна и отдалённо не походила на план.

Сложив письмо, я разочарованно пхнул его в потайной карман рубахи и с тоской посмотрел на берег. Потом на мостик. Куда деваться!

– Сходить будешь? – закричал Оливье. – Я что целый день из-за тебя на приколе торчать буду?

Я подошел ближе к мостику, переплетая вспотевшие ладони.

– Учитель! – просительно протянул я. – Можно остаться?

– Зачем? – не понял Оливье.

– Ведь я хороший ученик, – заканючил я. – Открыл книгу рецептов. Делал всё, что вы говорили. Достал тролличью ногу.

Оливье наклонился через перила, вглядываясь в меня.

– Припёр на корабль кощея! А в лагерь боевого голема! – проревел он. – Ты противный, как кишечник волосатой змеи!

– Но ведь ничего плохого не случилось? – жалобно промямлил я.

– Потому что я всегда настороже, – уже спокойнее сказал он. – У меня есть ученик, два нужны мне также как требуха тиамата!

– Пусть победит достойнейший, – прошептал Евлампий.

Пригодилась каменюка. Дело говорит, другого выхода нет. Придётся посоревноваться.

– Два ученика, конечно, много, – собравшись с духом, начал я. – Но я первый и от своего ученичества отказываться не собираюсь. Я за него срок схлопотал.

Оливье ухмыльнулся и покрутил запястьем, мол, продолжай. Воодушевлённый, я развил тему.

– Будет справедливо, если вы устроите состязание между учениками. Кто победит – тот и останется.

– Умаслил! – крикнул дядя. – Буду ежедневно давать задания, а как вернёмся, решу, подмастерье, а кто кизяк какозы!

– Справедливо, – согласился я.

– Ты возмужал, крысеныш! Я бы сказал, вырос! – он снова усмехнулся.

Я кивнул, словно похвала из его уст обычное дело, но всё же скрылся с глаз, чтобы он не увидел предательский румянец на щеках. Вариантов отступления не было, поэтому я ретировался на кухню.

– Вали, – весело прокричал Оливье. – Знакомься с противником.

Я снова кивнул, будто он меня видел, и открыл дверь на камбуз.

– Отдать концы! – скомандовал дядя.

Я собрался с духом и вошёл. На корабельной кухне почти ничего не изменилось. Те же столы, приборы, посуда. Только у котла, кипящего над огнём, парила фея.

Признаться, я не ожидал увидеть не то что фею, а вообще девушку. Почему-то в моём понимании ученик должен быть мужского пола. Не ученица ведь?

– Здравствуйте, мадемуазель! – расшаркался голем.

Фея вспорхнула нал столом, обернувшись искрящимся облачком.

Тоже мне соперница. Зачем Оливье вообще взял её в ученики? Что за феена кулинария? Смешайте крупинку пыльцы и капельку росы. Наелись? Тогда полетайте, полетайте! Желание само пропадёт! Он что издевается?

– Чё надо, трям-рям? – фыркнула фея, превратившись в миниатюрную девушку.

– Говори! – прошипел голем в ухо.

– Я ученик мастера Оливье, – представился я.

Лицо феи исказилось.

– Бывший, трам-рам, – выкрикнула она и полетела в нашу сторону, сжав кулаки.

Я прикрылся руками, а бестия схватила висящую у двери косичку лука и вернулась к котлу. Взяв нож, фея принялась кромсать лук. Именно кромсать, потому что так его не режут. Она размахивала ножом с такой силой, что кусочки разлетались по всему камбузу. А выражение лица, которое в другое время я назвал бы привлекательным, сейчас напоминало оскал чупакабры. Хотя нет. Глаза, несмотря на кипящую в них злость, остались соблазнительными.

– Извините, – вступил я. – мы неправильно начали, давайте попробуем ещё раз.

Евлампий ободряюще похлопал меня по плечу, и я продолжил: