Надо помочь Ральфу (СИ)

– Как ты догадался? – не удержался Максим, он-то был сухим.

– Так это самое… Клин осиновый! Облили же! Вообще… – юниор посмотрел вверх, где стена оврага уходила в небо. – Оттуда! Значит, кто-то есть. Реально… Надо поймать и всыпать. Чтобы как следует.

– Возможно, что это хаврюги, – подсказал Эмилий. – Но они не со зла, просто не отличаются аккуратностью. Или пошутили. Бывает, понимаете ли. Глупые у них, конечно, шуточки, но что с хаврюги возьмешь. Несчастный народец, не стоит обращать на них внимания.

– Я им пошучу, задави их бешенный крот! – Гарнет сжимал руками бородку и на землю падали крупные, мутные, дурно пахнувшие капли. – Я им покажу, что делают с теми, кто гномов помоями обливает! Я всем твоим хаврюгам хвосты поотрубаю!..

– Ноги повыдергаем! – Бригсен придерживался своего мнения о том, что следует сделать с хаврюгами.

– Да не мои они… – отмежевался от хаврюг Эмилий.

– Все равно поотрубаю, задави их очумевший крот, – по тому, как Гарнет убедительно помахал при этом секирой, можно было не сомневаться – поотрубает. – Будут ходить куцыми как кролики.

– Хвосты поотрубаем и ноги! Вообще! – юниор тоже угрожающе потряс секирой.

Гарнет внимательно разглядывал стену, искал место, где можно взобраться вверх и достать подлых хаврюг. Стена была высоченной, метров двадцать, а то и выше. И ровной, ни одного уступа, ни одного выступа. По ней не взберешься.

– Это, – гном указал на стену, – далеко еще тянется? – В смысле того, скоро ли можно будет выбраться отсюда, чтобы разобраться с теми, которые там, наверху?..

Эмилий внимательно осмотрелся…

– Недалеко, еще три поворота и овраг должен закончиться. Там степь, потом опять рощицей пройдем, чрезвычайно красивая роща, можно сказать, реликтовая. Сумеете полюбоваться. Удивительно ровные ряды деревьев, как будто кто-то их специально высадил. Но это сама природа распорядилась. А потом овраг, но не такой, как этот, очень приличный овраг… – Тон у потомственного пацифиста был спокойный, примирительный, будто ничего не произошло. В общем, дракон вел к тому, что надо выполнять задание герцога и не стоит отвлекаться на поиски неведомых шутников.

– Еще никто, никогда не смел обливать меня помоями! – не принял успокоительное гном. – Я с ними разберусь, растопчи их плюгавый крот!

– Мы с ними разберемся! – Бригсен стоял рядом с Гарнетом, готовый немедля пойти за ним, и наказать.

– Неизвестно кто там, и сколько их, – вполне резонно подсказал Эмилий. – Не исключено, что это вовсе и не хаврюги, а отряд воинственных наемников. Весьма крупный отряд и нам не следует с ним сейчас связываться. Это может задержать нас надолго, а мы должны еще сегодня быть в Ласковом Лесу, – напомнил он.

Гарнет не то, чтобы не соглашался с Эмилием, он просто не слышал его. Не хотел слышать, и не слышал. Ведь гномов не просто облили водой, их оскорбили, даже, что еще хуже – унизили. Того, кто пытается унизить гномов, следует наказать. Таков Закон, по которому гордые гномы живут веками. И Гарнет не мог его нарушить.

– Тот, кто облил нас с Бригсеном помоями, горько пожалеет об этом, – Гарнета сейчас не интересовали ни эльфы, ни необходимость еще сегодня быть в Ласковом Лесу.

– Пожалеет, клин дубовый! – вторил центрфорварду Бригсен. – Еще как пожалеет! Вообще!

Максим понимал, что Эмиль прав. Но и возмущенного гнома он тоже понимал. По сути, как это нередко случается в жизни, оба были правы.

– Да, конечно, нам следует, не задерживаясь, торопиться к Ласковому Лесу. Ласковый Лес – наша важнейшая цель, – вроде бы, принял он сторону Эмилия. – Но, меня, как и Гарнета, беспокоит присутствие кого-то там, наверху, – поддержал Максим и гномов. – Хуже всего оставлять позади себя что-то неизвестное и непонятное. Давайте сделаем так: пройдем до тех мест, где стены пониже, поднимемся, глянем, кто это там балуется. И накажем. Никто не имеет права обливать футболистов помоями, – Максим с трудом удержал улыбку. – А если их окажется там слишком много… В таком случае запомним это место, и когда будем возвращаться, заглянем сюда и разберемся. Как? Возражения есть?

Возражений не было. Против такого мудрого решения никто возразить не мог.

В хорошем темпе (сердитые никогда не ходят медленно, сердитым, всегда некогда, поэтому они ходят быстро) отряд прошагал до поворота оврага, завернул за угол. Потом еще один поворот и… И резко остановился. Застыл. Если бы кто-то посмотрел со стороны, на происходящее здесь, он увидел бы картину, под впечатляющим названием «Не ждали». Не широко известное, в мире Максима, полотно знаменитого художника Ильи Ефимовича Репина а, значительно отличающийся от него, по тематической направленности, местный вариант. Но все равно: «Не ждали!»

Ни Максим, ни его спутники, не ждали, что окажутся всего, в каком-нибудь десятке шагов от группы вооруженных кикивардов. Да, пред ними были не какие-нибудь зачуханные хаврюги, а воинственные кикиварды. Прямо, против неожиданно вынырнувших из-за угла путешественников, сидел широкоплечий, скуластый, с бритой наголо головой, и аккуратной седой бородой кикивард лет шестидесяти. Как принято у этого племени, он был босым и без рубашки. Штаны его, из мягкой кожи, отливали желтизной, на красном поясе покоились два длинных ножа, в красных же ножнах. А на груди висел искусно вышитый, цветными нитями, образ Мухугука. Лицо Трехрогого было темным, скуластым, глаза красные, а рога черные. Мудрый и Беспощадный немного прищурил правый глаз и, казалось, о чем-то задумался.

– Жрец Первой Шеренги, – шепнул Максиму Эмилий, – Посвященный. Очень Большая Шишка…

Справа и слева от Очень Большой Шишки, расположились, два молодых суровых кикиварда, бритоголовых под Шишку. – «Также жреческого сословия», – сообразил Максим. – Но, судя по тому, что штаны у них были зеленые, а пояса желтые, чином пониже. На груди у каждого также висело по образу Сурового и Мудрого Мухугука, но размером поменьше и выполненные, в основном, желтыми нитями. Эти Мухугуки, как и первый, тоже о чем-то задумались.

В широком кругу (так расположились кикиварды) сидели еще трое. Эти были воинами. Все трое густобородые, широкоплечие, руки мускулистые, штаны черные, пояса с ножами тоже черные, носы большие, крючком, глаза злые… «Настоящие абреки, – прикинул Максим. – Если что – сразу вытащат ножи». На первый взгляд, все трое были похожи друг на друга, как родные браться. Различить их можно было, разве что, по прическам. Один кудлатый, второй с заметно прогрессирующей широкой лысиной, у третьего – грива, с помощью которой он, демонстрировал свою преданность Великому и Беспощадному Трехрогому, заплетена в три тугие косы. Нос, этого, третьего, был массивным, и по крючковатости превосходил все носы сотрапезников.

Чтобы пояснить, куда вляпались Максим и компания, следует, хоть бы коротко, представить тех, кто в эти тревожные для герцогства времена, счел возможным лакомиться шашлыками в овраге Кривая тоска.

Седобородый Серваторий действительно был Очень Большой Шишкой: Мухугук дал ему способность покорять взглядом все живое. Благодаря этому он стал одним из трех жрецов Посвященных в тайны Бытия, Земной тверди и Небесных далей, одним из четырех жрецов Первой шеренги, в День Песнопений, прославляющих Доброту и Беспощадность Мухугука Трехрогого. Высший Клеймод Жрецов выделил Серваторию две сотни воинов из легиона Краснохвостых скрейгов и направил в Гезерское герцогство. Серваторию следовало выяснить, что за смута происходит в герцогстве, какую выгоду от этой смуты могут получить кикиварды, и что следует сделать, чтобы и в Гезерском герцогстве слава Мухугука Трехрогого, Добрейшего и Беспощадного, воссияла в веках, а имя его стало святым для каждого. Разобраться и доложить. Для выполнения этого поручения Серваторий был наделен неограниченными полномочиями.

Посвященному были приданы два опытных жреца: Финрот и Алакан. Им приказали, не щадя сил, всемерно помогать Серваторию, тщательно и беспрекословно выполнить все его поручения, всячески содействовать выполнению его планов. И о каждом действии Серватория, обо всем, что он станет делать, что будет говорить, и о чем думать, доложить впоследствии самым подробнейшим образом верховному жрецу, дважды Посвященному Ракавию. Лично. Именно, обо всем, не исключая мелочей. Им так и сказали: «Не ваше собачье дело разбираться, что важно, а что не важно. Вы должны доложить все, что услышите, увидите и узнаете. А разобраться есть кому… Да славится в веках имя Мухугука Великодушного и Беспощадного, да свершатся все дела им задуманные!»