Надо помочь Ральфу (СИ)

– Чего это вы? – окликнул Максим гномов, – садитесь, доставайте, что захватили и начнем.

– Тут такое дело… – Гарнет поморщился, – нечего нам доставать.

– Тоже скажешь: «нечего»… – Максим принял ответ Гарнета за неудачную шутку. Он знал, что не могли хозяйственные гномы, отправиться в путь, не захватив хорошего запаса провизии. Да и полненькие сидора их выдавали. – Не тяните, развязывайте сидора! Они у вас тяжеленькие. Даже интересно, чего вы туда уложили. Без пирогов, наверно, не обошлось. А начнем мы с прекрасного кирандино, – он налил полкружки и передал ее Эмилию.

Гномы переглянулись.

– Угу, полные сидора… Только у нас, в сидорах, пращи и камни, от того они и тяжелые. Больше ничего нет, – Гарнет смутился. «Смущенный Гарнет!» – такое показывали редко. На это стоили посмотреть. Но Максим, вроде бы и не заметил этого смущения.

– Ну, вы даете, – удивился он. – Гномы отправились в дальнюю дорогу и не захватили ничего поесть… Такое никому и рассказать нельзя, никто не поверит.

Наверно чрезвычайные обстоятельства, – заступился за гномов Эмилий. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – Гарнет сбросил сидор и сел на него. – Вернемся домой, доедим.

– Как же это получилось? – стал допытываться Максим. – Секиры захватили, каски нацепили, камзольчики у кого-то позаимствовать успели, даже камни в сидора насыпали. А в смысле поесть, не сообразили. В наших местах считают, что все гномы мужики обстоятельные и отсутствием аппетита не страдают. Так это неправда? Или вы просто лопухнулись?

Ясно, что лопухнулись. Бригсен и не стал объясняться. Он юниор, ему думать не положено, должен выполнять. За него думают тренер и капитан. Они и приказывают: когда лежать, когда стоять, а когда и бежать. Приказали – иди, он и пошел. А Гарнет – центрфорвард в основной команде. Он всегда должен соображать: где, как и почем? И насчет поесть – тоже. Ему и объясняться.

Гарнет объяснялся нехотя:

– Так это же Уллифф… – скорчил он кислую физиономию. – Вы же его знаете. Наш любимый и непререкаемый капитан… Я ему: «Надо захватить что-нибудь пожевать». А он: «В дороге разживетесь!» В дороге… А в этой степи вся живность: жуки да лягушки, так их же ни один гном есть не станет. Это для хаврюг еда, а для нас сплошная гнусь. – Ну, – говорю, – хоть на пять минут, в буфет сбегаю… – Так он на меня свору кобелей напустил: «Только о жратве и думаете, чучела длинноухие, растопчи вас косоглазый крот три раза подряд!» – пробасил Гарнет и оскалился, очень удачно изображая капитана Уллиффа. – «Там наши парни помощи ждут, а у этих хромых черепах одна забота – брюхо набить, разрази вас гром, среди ясного неба!» – прямо, как будто это сам Уллифф рычал. – «Ну, за что меня судьба, такими недоумками наградила? Хоть бы ты, Веселый Рудокоп, этих смешных придурков вразумил!» Да что говорить… Это же Уллифф... – Гарнет безнадежно махнул рукой, дал понять, что он представил только трех кобелей и, возможно, самых безобидных, из своры, которую напустил на него и юниора капитан. – Разве после этого в буфет побежишь?! После этого хочется бежать куда-подальше. Даже чужие камзольчики не примеряли, – он с сожалением посмотрел на длинные полы заметно великоватого камзольчика, – подхватили и бегом… Не идти же в трусах и маечке… А камни в сидора ребята, спасибо им, насыпали… Оно дешевле от голода умереть, чем слушать Уллиффа, когда он заведется… И это при болельщиках, растопчи их крот: те уши развесили, рты раззявили… Наверняка уже на базаре рассказывают. Теперь по всему герцогству разнесут… – Вот так отчитался Гарнет. Прав, конечно, был центрфорвард, не упрекнешь.

Разделили лепешки и колбасу, по-братски, на троих и, хоть не торопились, прикончили «обед» в два счета. А Эмилию что? Он не торопясь наслаждался своими разноцветными корешками. Даже угостил: «Вкусно, мол, и питательно». Максим отказался. Перекусил и хватит, не такой уж голодный, чтобы на подножный корм переходить. Гарнет поступил точно так же, и по той же причине. А Бригсен не удержался, угостился. Взял корешок, откусил хороший кусок и стал жевать.

– Очень полезно, – благожелательно просвещал его, тем временем, Эмилий. – В корнях Элении Гленор (такое красивое название, оказывается, имело растение, чей корешок он жевал) семь процентов вещества составляют особые растительные жиры и эфирные масла, которые мгновенно усваиваются организмом. А еще в ее состав входят восемь видов различных витаминов и два вида целебной сахарозы. У разумных существ, регулярно принимающих в пищу корешки Элении Гленор, отмечается интенсификация деятельности не только серого вещества, но и костного мозга, а также улучшение координации движений, что особенно важно для молодых людей, посвятивших свою жизнь, такой замечательной игре, как футбол.

Говорил Эмилий медленно, равномерно, без выражения, и невозможно было понять, рекламирует он эти корешки, или издевается над футболистами.

Бригсен слушал и продолжал равномерно жевать. Скулы неторопливо двигались и в ритм им, юниор покачивал головой. Вид у него был задумчивый. Возможно, он прислушивался к свежим мыслям, которые, в это время, появлялись в его сером веществе и даже в костном мозгу, от поступающего в них животворного сока корешков «Элении Гленор». Но вслух юниор ничего не сказал, жеванное проглотил так же медленно, в два приема, а оставшуюся часть корешка вернул хозяину.

Вот так грустно и тихо закончилась скромная трапеза. Вполне можно было еще посидеть и, как это принято, и в том, и в другом, параллельных мирах, отдохнуть перед дальней дорогой. Но, наверно, существуют все-таки, какие-то тайные, неведомые никому, силы, которые влияют на путешественников и портят им жизнь. Возможно, такие силы наблюдали за отрядом. Они убедились, что скудный обед, закончен и приступили к действиям.

Гарнет потянулся, развел руками и даже зевнул… Зевнулось сладко, ленивенько… Лень, она всегда приятна, вездесуща, таиться за каждым кустом, за каждым поворотом. И устоять против ее соблазнов нелегко. Стоило перекусить, и она тут как тут. Гарнет и прикинул: отчего бы часок не посидеть, не понежиться в тени высокой стены оврага. «Не все ли равно, – думал гном, – придут они к эльфам на час раньше, или на час позже. Ничего от этого не изменится…» И думалось хорошо, спокойно, ленивенько. В эту особо приятную минуту, когда Гарнет окончательно расслабился и, даже, впал в приятную полудрему, на него сверху и ливануло! Ни с того, ни с сего, при ясном небе, окатило водой, с головы до башмаков. Причем, вода была какой-то вонючей, теплой и жирной, будто в ней только что посуду помыли… И все на него одного, как будто ему больше всех надо. На остальных едва брызнуло. Гном оторопел, чуть не задохнулся от неожиданности и возмущения, такого, здесь, в степи, в далеком от разумной жизни глухом овраге, никак нельзя было ожидать. Потом вскочил.

– Убью! – сказал он негромко, но очень убедительно. Короткое и емкое слово прозвучало твердо, как закаленная сталь и угрожающе, словно блеск лезвия секиры. Максим и Эмилий сразу поверили, что не затягивая, прямо сейчас, гном отряхнется, пойдет и убьет.

Тут еще раз ливануло. Опять не более хорошего ведра, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы окатить с головы до ног Бригсена. Теперь оторопел юниор. «Ну, клин!..» – растерянно выпалил он, и тоже вскочил. Максим и Эмилий брызнули в стороны. Кто их знает, этих шутников там, наверху, кого они, третьим выберут.

– Задушу и выброшу на помойку! – взорвался Бригсен. Таким, Максим юниора еще не видел. – Ноги поотрываю! – как футболист он, не без основания, считал, что ноги, как раз, и есть основанная ценность. У каждого.

Все четверо отошли к середине оврага и уставились на высоченную стену. А там было пусто. Никто не маячил на высокой стене, никто оттуда ничего не бросал, не лил. И убивать, вроде, было некого. Но гномы стоят мокрехонькие. Головы мокрые, лица мокрые и с коротких бородок каплет, а камзольчики следует сушить.

– Там кто-то есть. Конкретно! – вид у Бригсена был решительный, как будто он собирался прямо сейчас влезть на крутую стену, отловить обидчиков и сделать с ними что-то нехорошее.