Дикие лебеди (СИ)

— Слушай, а ведь Бобылиху на «Скорой» со двора увезли! Только что. Я мусор понесла на улицу, а она тут как тут. Я ей — здрасте, что-то вас не видно. Она мне и давай рассказывать, как у нее третьего дня был сердечный приступ, после того, как она менту какому-то во дворе сказала, что Макса видела — вроде за детьми в садик шел, по времени. Примерно в полпятого. А обратно — нет, не видала. Пришла домой потом, тут у нее сердце и схватило. Говорит, сознание потеряла, и показалось ей, что какая-то женщина ей говорит — будешь, мол, старая дура, болтать без умолку, так и концы отдать недолго. И моментально падает прямо на землю, синеет и хрипит. Я бегом в подъезд, вроде меня тут и не было. «Скорую» ей от себя вызвала. Там толпень собралась.

— Понятно, — кратко ответила Лиза и отвернулась. Господи, ну разве бывает такое? Зачем все это с ней творится? Может, она просто спит и видит страшный сон? Она не стала рассказывать Женьке про странную встречу у стройки.

— Давай-ка спать, а?

— Давай, — согласилась Женька.

— Здравствуйте, Марина Карловна.

— Здравствуйте, — невысокая воспитательница с усталым лицом обернулась и смотрела с явным непониманием. Настороженно смотрела, напряженно.

— Вы меня не помните? Я Лиза Казанцева.

— Не помню, — Марина Карловна продолжала смотреть все так же настороженно.

— Я сестра Юлика Казанцева.

— А кто это?

— Марина Карловна… — Лиза совершенно растерялась. Она была готова даже к абсолютному отказу разговаривать, но к такому:

— Что вы хотите, девушка? У вас ребенок здесь?

— Да… вернее, был. Юлик ходил сюда, в вашу группу. Неужели вы его не помните? Пропал три недели назад: в газетах было сообщение.

— Я газет не читаю. И не помню я такого мальчика. Не было в моей группе никаких Юликов! — Марина Карловна уже злилась.

— Послушайте, Марина Карловна, я понимаю, вас, наверное, напугали. Вам сказали, чтобы вы отвечали именно так, — начала Лиза с другого конца.

— Но я ведь не из милиции, я сестра, понимаете! У нас осенью мать умерла! А теперь пропали дети: три мальчика.

— Как три? То один, то уже три.

— Юлик — самый младший, — терпеливо объясняла Лиза. — Еще Вадик и Максим. Все трое пропали. Я сама занимаюсь их поисками. Я верю, что они живы и ждут, что я их найду. Мне сказали, что Максима в последний раз видели, когда он выходил из дома и собирался идти за детьми в сад. Я хочу понять, забрал ли он их отсюда, или детей забрал из сада кто-то другой.

— Девушка! Вот если вы сейчас не прекратите свои разговоры сумасшедшие, то я точно вызову или милицию, или «Скорую». Не было в моей группе такого мальчика! — Марина Карловна отвернулась и закричала:

— Иванова! Поля Иванова! Отдай Саше совок! Саша Винников, перестань драться!

Лиза повернула обратно к дому. Ничего себе беспамятство. С одной стороны, исчезновение — это хорошая мысль. Надо будет в деканате попросить Танечку — пусть всем звонящим говорит, что студентка Казанцева была отчислена и местонахождение ее неизвестно. С другой стороны — кто-то очень постарался, чтобы это происшествие прошло незамеченным. Подумать только — исчезли трое детей. Учителя и воспитатели детских садов — первые, кто должен был забить тревогу. А тут — абсолютный провал в памяти. Интересно, что скажут учителя и одноклассники Макса?

В школе она довольно быстро разыскала классного руководителя Макса. Как раз была перемена, классная шла по коридору с зажатым под мышкой журналом.

— Здравствуйте, Зоя Тихоновна, — обратилась к ней Лиза как можно громче, перекрикивая носившихся вокруг детей.

— Здравствуйте, девушка.

От слова «девушка» Лизе стало не по себе.

— Вы меня не помните разве?

— Нет. А кто вы? — Зоя Тихоновна качнула шапкой кудрявых волос.

— Я Лиза Казанцева. У вас учится мой брат, Максим Казанцев.

— Кто? — Зоя Тихоновна так искренне удивилась, что Лиза совершенно смешалась.

— Мой брат. Он учится в вашем классе.

— Я не помню такого мальчика, — на лице Зои Тихоновны без труда читалось изумление. — Нет у меня в классе таких. Простите, у меня урок.

Зоя Тихоновна исчезла под длинный звонок, возвещавший начало урока, а Лиза осталась стоять, как вкопанная. Странно. Как это — не помнит такого мальчика? Разве может классный руководитель забыть, как зовут детей из его класса? А дети? А директор? И во дворе не все забыли, что произошло. Правда, слишком памятливая Софья Сергеевна Бобылева уже пострадала.

В учительской Лизе сказали, что директор в командировке, а завуч болеет. Лиза поняла, что на сегодня от школы больше ждать нечего, и решила возвращаться в Москву. По дороге она еще раз обдумала ссору с Димкой, потом почувствовала, что невероятно голодна, и прежде чем ехать окончательно выяснять отношения с женихом, надо бы зайти к Женьке, перекусить и попрощаться заодно, тем более, что Женька сегодня работала только полдня и уже должна была быть дома.

Уже у самой Женькиной двери Лиза вытащила ключ, вставила его в замок, но тут дверь от толчка приоткрылась. Не заперто.

— Жень, это я! — крикнула Лиза, входя в квартиру. — Же-ень!

Моется, что ли? Нет, в ванной тихо.

— Жень, ты где? — растерянно произнесла Лиза, входя в комнату. В комнате никого не было. Тихо покачивалась от сквозняка тюлевая занавеска, прикрывавшая распахнутую балконную дверь.

— Женя? — шепнула Лиза, не желая верить.

Выбежала на балкон, глянула вниз — там, внизу, на мокром асфальте распласталась белая фигурка.

Руки раскинуты, словно крылья.

Подрубленные крылья.

Мы не ангелы.

Мы не умеем летать.

— Же-еня-а-а-а-а! Не-е-е-ет! — стиснутое горло прорвалось рыданием, и она кинулась вниз, обезумев, прыгая через две ступеньки — может, успею еще? Может, не совсем? Может…

Дорожка была пуста. Никого. Ничего. Она остановилась, в ужасе потерла лоб — асфальт все так же блестел от воды, но где же тот бескрылый ангел, привидевшийся ей сверху? Ангел, бессильно раскинувший руки?

— Откуда ты взялась, девочка?

Лиза застыла, не веря своим ушам. Медленно обернулась. И так же медленно попятилась.

— Откуда ты здесь? Разве у тебя не занятия на этом твоем филфаке — или как там он называется на самом деле? Я думала, ты врать не умеешь, а ты… настоящая врунья. А ты знаешь, что ложь — смертный грех? Что за него наказание полагается?

Лиза снова отступила, теперь уже в черноту подъезда.

— Отчего ты молчишь? Ты забыла? Ты все забыла?

Еще шаг назад. Господи, что это?

Головокружение стремительно ударило в висок, земля под ногами покачнулась…

Нет, хотела сказать Лиза, отступая все дальше и дальше, к крыльцу. Нога подвернулась на ступеньке подъезда, и двор стал валиться на нее сверху, одновременно темнея, и только вспыхнуло в этой темноте ярко-белое женское улыбающееся лицо, а потом померкло все.

В то утро в Москве все было как обычно. Еще до серенького сырого рассвета открылось метро, пошел транспорт, трамваи звенели оконными стеклами, слышались гудки машин, которым не терпелось рвануться от светофора на полной скорости. И в доме на улице Заморенова проснулись двое. Девушка капризно сказала:

— Дим, а у тебя с ней точно все?

— Ну, наверное…

— А вещи ее тогда чего здесь делают?

— Потом, ладно? — ответил он, наваливаясь на девушку с поцелуями.

А внизу, у метро, за трамвайными путями татарин Мустафа привычно раскладывал лоток с книгами и весело крикнул даме лет сорока, которая первой сегодня подошла к его лотку:

— Что почитать хотим, дамочка? Детективы, историческое, женские романы, философия, фантастика — на ваш выбор. Спрашивайте, я отвечу.

— О черной магии книги имеете? — бархатным голосом спросила подошедшая.

— Никак нет, — в тон ей ответил Мустафа. — Такого не держим.

— Напрасно, — ответила дама и усмехнулась. Мустафа тоже усмехнулся про себя и продолжал заниматься делом — выкладывать книги. Но всего через два часа к лотку подлетела «Скорая», и Мустафу, который невесть с чего на глазах у покупателей, двух студентов университетского мехмата, грянулся оземь с закаченными глазами, отвезли в «Склиф», где констатировали обширный инфаркт и уложили в реанимацию. Надолго.