Мой парень - сущность

Соня предпочла озвучить послание вслух, чтобы увеличить вероятность успеха:

– Макс, прости, что накричала. Я бы хотела увидеть тебя и выслушать то, что ты хотел мне сказать. Если ты меня слышишь, дай знать, – она затаилась, прислушиваясь к тишине комнаты.

И зачем только она выключила свет?.. Стало как-то не по себе... В детстве с подружками она вызывала духов. Шутки шутками, а кто-то к ним приходил и двигал блюдечко со стрелкой по нарисованному на бумаге алфавиту. Тогда она еще не успела узнать, что ее отчим – инкуб, и ее младший брат, соответственно, такая же сущность.

Зажегся свет – Соня вздрогнула. У двери стоял Максимилиан – тот самый демон, кого она раньше игриво называла Ред Буллом.

Соня присвистнула со словами:

– Демонская «МТС» действительно работает!

– Ты звала меня?

– Да, я тебя приглашала, – подтвердила она. Соня осознала, что забыла подумать о том, что надо бы экспериментировать с приглашением в гости демона, находясь в чем-то более существенном, а не в тонкой шелковой ночной рубашке с кружевными вставками в области груди. Она не загадывала наперед, что приемчик сработает. Она натянула одеяло повыше.

– Могу я присесть?.. – Макс огляделся, ища глазами место, где было бы удобнее разместиться. В Сониной маленькой комнате для сидения имелись лишь кровать и стул, стоящий в дальнем углу, да и тот завешанный одеждой. Водилась за ней такая дурная привычка. – На край кровати? – закончил он свой вопрос после некоторой паузы.

– Пожалуйста.

Макс неторопливо подошел к ее постели и присел.

Она взволнованно намекнула:

– Я слушаю тебя внимательно.

– Я не знаю, что могу сказать тебе. И не знаю, зачем пришел. Я… запутавшийся демон. Я давно стал белой вороной в своем племени.

– Давай поговорим об этом… – осторожно предложила она.

Он посмотрел на нее так, будто хотел высказать предположение, что в психологии демонов она вряд ли разбирается:

– София… То, что я чувствую к тебе, в нашей среде называется «снизошел». Чувствуешь пренебрежительный оттенок этого слова? Демонам не полагается испытывать к человеку ничего, кроме желания одурачить и позабавиться. Но иногда с некоторыми из нас случается «снизошествие». Для всех остальных это тема для стёба, только вот не для того демона, с кем это случилось… Так как наше существование имеет необъятный срок, с каждым из нас рано или поздно происходит это. Я древний демон, и сей недуг ко мне уже приходил однажды. Сейчас я подхватил его повторно, – он издал пренебрежительный смешок, будто говорил не о своих чувствах, а о случайно диагностированной венерической болезни.

– Должно же быть какое-то лекарство, если эта демонская болезнь древняя, как и сам мир?

– Лекарство?.. Скорее противоядие…

Соня не могла определиться, приятны ли ей его слова или вызывают желание разозлиться. Но она сдержала нарастающие внутри эмоции.

– Твое тело не справится с моей страстью: ты выгоришь, лисичка. Я не знаю, как сделать тебя сильнее…

– Ну, а если заключить с кем-нибудь какую-нибудь демоническую сделку? Или мне стать, если не ловцом, то какой-нибудь другой сущностью? Вампиром, оборотнем?..

– Ты не можешь пойти на это. Я того не стою.

«И правда не стоишь, – подумала Соня. – Стать ловцом – почетная привилегия, стать же вампиром – тьфу, гадость!»

Она знала, что вампиры на самом деле были вовсе не такими, как изображали в фильмах. Герман рассказывал о них. Те действительно пили кровь для поддержания жизни, но вместе с тем не являлись мертвыми. Ведь неживая плоть не смогла бы стабильно функционировать: не билось бы мертвое сердце, в желудке не переваривалась бы выпитая кровь. Вампиры – не мертвые, а просто недостаточно живые в сравнении с людьми. И жить вечно они не могли, хотя, конечно, продолжительность их существования в разы превышала человеческую. А еще Герман шутил, что они уродливые, как из фильмов ужасов, но люди этого не замечали, обманываясь их сильными чарами. Сущническое братство оттого их и недолюбливало: ну еще бы, на них смотреть-то было страшно! Но Соня не до конца верила брату, возможно, тот все же преувеличивал для красного словца.

Вдобавок кровососы не были сущностями: их души не являлись вечными. Вампиризм – это скверна, насильно постигшая душу человека. И после прекращения физического существования вампиров их оскверненные души умирали. Забавно, смерть в полном понимании этого слова, как абсолютное небытие, была возможна только лишь для вампиров, хотя людская молва упорно приписывала им бессмертие. Эта раса вынуждена была существовать в ограниченных рамках: им многое запрещалось, например, пить людскую кровь и обращать людей в себе подобных. Потому вампиров на свете не становилось больше, но и меньше по разным причинам их, к неудовольствию Высших сфер, тоже не делалось. Те когда-то жестко просчитались, допустив их появление в этом мире. Поговаривали, что вампиризм – зараза межпространственная, существующая во многих мирах.

Соня высказала предложение:

– Когда мы встречались с высшим демоном Амадеем, он показался влиятельной шишкой, раз смог предложить Ленке долгую и счастливую жизнь в обмен на прилюдное… обесчестивание. Она не смогла, а я бы пошла на нечто подобное, если бы при этом сделалась… пригодной, – она посмотрела на Макса, договаривая глазами: «Пригодной для тебя». Ей пришла догадка, что он запросто мог читать все ее мысли, и отвечать вслух было вовсе не обязательно.

Тот вздохнул и ответил сдержанно:

– Демон, способный при желании оказать помощь, не станет этого делать. Так как я не смогу дать ему то, что он попросит взамен. Его главное желание в отношении меня… – он задумался, подбирая выражение, – устроить меня на работу. Но работа эта исключает мое пребывание здесь: вообще в этом измерении.

Соня не сразу поняла смысл сказанного. То есть выходило, что если бы Макс пошел на сделку, и она сделалась подходящей для романа с ним, его самого бы и в помине не было на этой планете. «Бестолковая сделка, действительно...»

– Ну, тогда… – она остановилась, решая, стоило ли произносить вслух. Макс сидел неподвижно. Прочти бы он ее мысли, наверное, понял бы уже, о чем она хотела попросить? Но виду демон не подавал. Она закончила мысль: – Тогда поцелуй меня хотя бы на прощанье… снова.

Второй прощальный поцелуй стал намного вкуснее первого, случившегося на набережной: Макс пододвинулся к ней с четким намерением обнять, заключить в железных тисках могучих байкерских рук; затем с придыханием припал губами. Упругая, плотная текстура его губ касалась ее мягкого, чувственного рта. Она ощутила перебои дыхания – так жадно он ее целовал. Казалось, не хватает времени, чтобы сделать новый вдох.

– Дыши же, лисичка, – прошептал демон.

Она была готова к продолжению, но Макс отстранился лицом. Руки же с ее спины и плеч он отнял намного позже.

– А я и забыла, что поцелуй прощальный, – прошептала она, заставляя себя смириться с его скорым неизбежным уходом.

– София… Я не смогу уйти навсегда. Должен, но не смогу.

– Предлагаешь мне отдать концы в огне твоей страсти?.. – она чуть не сказала любви, но вовремя изменила окончание вопроса. Кто-кто, а демоны любить не умели, это ясно каждому.

– Ни в коем случае, лисичка. Знаешь, что случается с демоном, виновным в смерти того, до кого он снизошел?

– Что?

– Он отчаянно хочет умереть сам, вслед за человеком. Но демон этого не может! Что бы он ни пожелал сделать с собой – ничего ему не сделается: ни зарезаться, ни утопиться, ни сгореть в адском пламени!.. Это страшно, лисичка. Ты вряд ли поймешь, но это невероятно мучительно: жить вечно, страдать вечно, не в силах прекратить ненавистное существование…

– Как же ты тогда пережил смерть… той, первой?

– Я не был повинен в ее смерти. Оттого спустя долгое время я вернулся к демонской философии «на-все-наплевательства».

– Ясно. Стало быть, теперь у меня на одного стражника больше. Мало мне было братца. Значит, со мной ты быть не можешь, а другим – не позволишь. Я верно поняла твое сегодняшнее послание у подъезда?