Клыкастые страсти (СИ)

Ему стало страшно. Я это увидела. Но отступить он не мог. И опять ринулся в драку.

— Я не буду говорить, что тебя поймают и посадят…

— И не говори. Этого просто не будет. Или ты думаешь, что после пятидесяти стариков можно сдавать в расход? Смешно. Я еще и тебя переживу, внучек…

И столько брезгливости было в последнем слове…

— Я действительно твой внук. Последний из Леоверенских! Юлька — девчонка, ее дети даже Леоверенскими не будут. Что, род пресечется?

Славка ударил в самое больное место. Это я знала. Деду хотелось, чтобы на земле жила его фамилия. Очень хотелось. Но…

— Ее дети — будут. Потому что она — действительно моя кровь. Фамилия не имеет значения. А ты — ничтожество.

— Ты не смеешь так говорить!

— Я смею. Я никого и никогда не предавал. А вот ты струсил и убежал, поджав хвост. И даже не подумал позвонить или написать матери. А она переживала.

— А ты — нет?

— А мы с Юлей — нет.

— Ну да что она могла понять в девять лет…

— Мне почти было десять. И все я понимала.

Дед даже взгляда не бросил в мою сторону.

— Она — поняла. Знаешь, что мне тогда сказала маленькая девочка? Что все имеют право на счастье. И это — в ее возрасте, когда другие еще в куклы играют.

— Умная девочка. А теперь и богатая.

Дед только улыбнулся. Жестко и холодно.

— Да, Юля будет богатой невестой. А ты будешь хвостатой тварью.

— По ее вине!

— По своей. Тварью ты был и до этого, теперь ты просто больше соответствуешь своему внутреннему облику. Мне жаль, что ты — лиса. Таракан больше подошел бы тебе.

— А тебе — старый козел!

Славка плюнул на пол и вылетел вон. Дед брезгливо поморщился и опустился в кресло.

— Хорошо, что он сам ушел. И еще — ты ведь сейчас поедешь с ним?

— Да.

— Поговори с оборотнями. Мать такое уродище видеть не должна. Умер — и все тут.

— Хорошо.

Мне и в голову не пришло спорить. Славка проявил себя… да просто тараканом! Мерзким мадагаскарским чешуйчатокрылым! Скотина! Да как он посмел намекать насчет денег! Мразь!

Я сама была в бешенстве. Вообще-то, весь разговор я пыталась наблюдать за аурами родственников. Получалось неплохо — вначале. У деда преобладали красные, синие, желтые и фиолетовые тона. А во время разговора аура просто полыхала пурпурным и фиолетовым. Как я понимала — это означало, что дед уверен в своих словах и собирается драться до конца.

Славка был попроще. Алым, желтым, грязновато-зеленым и буровато-коричневым. И во время разговора он наливался дурной, некрасивой зеленью с коричневой переполосов-кой. Злость? Обида? Ярость? Вот ярость — вряд ли. Или это дед не был в ярости? Наверное так. Он же отстаивал свой дом и свою семью. А Славка просто требовал. Всего и сра-зу. И ярился, не получая того, что хотел.

Жаль, что я не видела своей ауры. Но я могу потренироваться еще. Надо.

Интересно, что у меня еще прорежется? С аурами тут все просто. Стоит только вспомнить портреты, написанные Даниэлем. Он — художник и видел душу человека. И отра-жал ее на портретах. А я пока Джо такого уровня не доросла. И вижу только ауру.

Маленькая еще.

Я распрощалась с дедом — и вышла из кабинета. Валентин ждал меня в приемной. — подслушивал?

Оборотень даже и не подумал отнекиваться. Я поглядела на него тяжелым взглядом.

— Учти, вот если Мечислав узнает об этом разговоре — тогда ты точно огребешь по наглой рыжей морде. Ясно? — слушаюсь, кудряшка!

Оборотень вытянулся в струнку и ел меня глазами с выражением дуболома на лице. За что и получил каблуком по ноге. То есть я-то попыталась его пнуть. Но наглое животное увернулось и, продолжая меня дразнить, вылетело за дверь.

Ох, поймаю я одного рыжего за хвост!

Поймать не удалось. Оборотень нырнул в машину и оттуда затянул самым дурашливым голосом:

— Ой ты гой еси, красна девица, пожалей ты зверушку убогую, на все лапы хромую…

— На всю голову больную, — я плюхнулась рядом на сиденье. — поехали, отвезем этого придурка. И еще раз поговорим с Клавкой.

— О чем?

— Понимаешь, мне не дают покоя слова того убитого. Его предал кто-то, кому вампир доверял. У тебя ведь есть фотографии и имена?

— Конечно! Мечислав мне их отдал еще до рассвета.

— Вот и надо поговорить с Кларой. Кого она знает, кому они доверяли, что как…

— Ясно. Поехали!

Клавка ждала нас сидя на диване. Стоило славке войти, как она сорвалась с места и повисла у него на шее.

— Как дела!? Что сказал твой дедушка? — послал братика к черту, — проинформировала я, устраиваясь в кресле и привычно сползая в транс. Уже — привычно. Аура Клары мне резко не понравилась. Красный, оранжевый, лимонно-зеленый, желтоватый, серый — неаппетитное такое месиво, вроде яичницы с луком и помидорами. Но это месиво и есть не хотелось. Кое-где встречались странные переливы. Знаете, как если что-то нарисуешь, а потом заштриховываешь сверху меловым карандашом. И получаются приглушенные тона. Например, таким затушеванным был рисунок на ауре оборотня.

— А вы этому рады, госпожа!? — обернулась ко мне оборотниха. Я улыбалась. — мне это просто безразлично. Понимаешь, Клава…

— Клара!

— Да, и Клара тоже. Я помогаю вам потому, что так надо, так правильно. Но в то же время… Вы мне резко не нравитесь — оба. Если бы не моя общая кровь со Славкой — фиг бы я и пальцем пошевелила.

— Ничего не понимаю, — вздохнул Валентин. — Знаешь, Юля, иногда я гляжу на тебя — и теряюсь. Вот кто ты? Какая ты? С одной стороны — эгоистичная и в чем-то легкомысленная девчонка. Стоит перевернуть страницу — и там уже смотрит решительная стерва, которой и тысячу людей положить — не проблема. А стоит перелистнуть еще один лист, прости за тавтологию — и открывается слабая, нежная и неуверенная в себе женщина. А вот какая ты на самом деле?

— Обыкновенная, — пожала я плечами. — Ты фильм «Чародеи» смотрел? Абдулов там, Гафт…

— Да. И?

— Ну вот. Алёну Санину помнишь? Каждая женщина становится такой, какой ее хотят видеть. Каждая из нас — зеркало. А вот какое именно? Кривое, дурное, запыленное — или с золотым напылением — никто не знает. Да и не до того нам. Давай по-ка мы здесь, поговорим по делу?

— А что ты хочешь знать по делу?

— По делу — нам нужна была Клава.

— Клара! — прости, забыла.

На самом деле я ничего не забыла. Просто наблюдала, как меняет цвет аура раздраженной оборотнихи. Теперь это была скорее протухшая солянка. Ощущение было именно такое. На братца и то смотреть было приятнее. Ничего не понимаю. Такое самопожертвование, такая судьба — и такая аура? Мне бы еще пару дюжин проглядеть. Перевожу взгляд на Валентина. Вполне симпатично. Зеленый, голубой, светло-синий, темно-красный, желто-оранжевый. Зеленого с голубым мало, остальные цвета находятся в примерно в равных пропорциях, разве что синего могло быть и побольше, и ничуть не пачкают друг друга. Очень эстетично. И даже серебряный узор здесь к месту. Кстати, у Клары он тоже яркий. Перевожу взгляд на брата — у того узор тусклее. Потому что он не-давно инициировался? Ох, мало материала для сравнения, мало…

— Валь, у нас фотографии с места происшествия есть? Покажи Кларе, пусть посмотрит. Авось, кого опознает.

Что Валентин и сделал. Клара брезгливо переворачивала фотографии. И опять я ничего не понимала. Ее аура полыхала вспышками красного и желтого, а лицо было спокойным, даже чуть скучающим. Красный и желтый — сильные чувства. Так какой смысл показывать, что ты их не испытываешь?

— Есть тут пара вампиров. Вот этот — советник Ивана, Николай. Вот этот — тоже какой-то сильный вампир, его зовут Виктор. Третий — мелкая сошка. Оборотней здесь нету.

Я кивнула. Валентин подписал фотографии с названными вампирами и отдал мне. — а мне-то зачем?

— Может, попробуешь погадать по фотографии?

Я ах ошалела от такого предложения.

— Валь, я тебе что — экстрасекс на полставки? Я по фотографиям ничего не скажу. Не сумею. Не мое поле действий.