Мой парень - сущность

– А ты с каких это пор стал таким психологом, а? Тоже мне душевед!

– Я много читаю, припоминаешь? Ну, ответь, я никому не скажу.

Герман покачал головой:

– Ты сейчас пытался мне доказать, что я люблю Соню? Но сам не понимаю этого, – он выдохнул. – Я все понимаю, Костя. Я задавал себе все эти вопросы десятки раз. И мой ответ: Соня моя сестра. И это обстоятельство не позволяет мне думать о ней в другом ключе. Есть границы, которые я не перейду.

– Соня – человек, а ты – инкуб, сущность. Ваша кровная связь не делает вас непригодными друг для друга. В вас общей крови не более десяти, ну, двадцати процентов, так как инкубская сущность вытеснила из тебя большую часть человеческой крови. По сути, вы как троюродные друг другу.

– Соня. Моя. Сестра, – отчеканил Герман. – Тема закрыта.

Косте сделалось стыдно:

– Прости. За все, что я тебе наговорил. Но я давно хотел тебе это рассказать. Больше я никогда не заведу об этом разговор, если ты сам не захочешь.

– Пойду-ка я прогуляюсь, бро. Мне нужен воздух. Прости за поздний визит.

***

Герман завалился домой в районе полуночи.

– Соня! – крикнул он с порога.

Девушка выглянула из своей комнаты заспанная.

– А, явился, блудный брат, – сказала она с беззлобной усмешкой. – Чего, плохо тебе?

– Мне хорошо. Мой друг открыл мне глаза! Ты должна меня обогреть своим сестринским теплом.

– Котик, ты ничего не перепутал? Раздевайся, умывайся и спатеньки ложись. Утром поговорим.

– Помоги мне, Сонечка.

Она вздохнула и стала его раздевать.

– Чего пил? – спросила она мягко, расшнуровывая ботинки.

– Я пил в начале шампанское, потом пил бренди, потом коньяк. Но все это было в обед. А потом у Кости выпил одно пиво. А потом выпил еще пять банок пива и двести грамм. Вот, полный алкогольный отчет, Сонечка.

– И зачем ты столько пил?

– Можешь не беспокоиться за меня, инкубы не страдают алкоголизмом. Это часть нашей работы.

– Все, что было выпито с момента одной банки у Кости – это все к работе не относится. Что у тебя случилось?

– Я понял, что влюбился. И эта любовь запретна.

– Ух, зараза друга перешла на тебя? Пожалуй, влюбленность сущностей не красит. Тоже уйдешь с работы?

– Я не успел еще подумать над этим… – он икнул.

– Кто счастливица?

– Я не скажу тебе этого в пьяном угаре.

– Достойный ответ. Хорошо. Подождем твоего протрезвления.

– Нет. Я передумал. Я вообще тебе не скажу!

Она пожала плечами и вздохнула:

– Хорошо, котик, не говори.

– Почему ты зовешь меня «котик»? – сморщился Герман.

– Потому что у тебя зелено-желтые глаза, и потому, что ты рыжий и ласковый. Как котик, – в ее голосе звучала теплота.

– Я всегда думал, что ты так издеваешься надо мной…

– Я люблю тебя, мой младший брат. Со всеми твоими недостатками.

– Правда? – от нахлынувшего счастья хотелось заплакать.

– Конечно правда. Послушай, раз разговор сейчас по душам… Может, расскажешь, почему ты всегда мешаешь моим отношениям с парнями? Мне скоро двадцать шесть, я уже не юная. Не успею оглянуться, как мне стукнет тридцатник. Мне нужно заводить семью, рожать детей. Ты понимаешь это, брат?

Герман уставился в пол. Сделалось очень стыдно.

– Соня. Я… прошу у тебя прощения за это. Я знаю, что это моя вина. Я… – он закрыл глаза ладонями. Очень старался не заплакать, но не смог.

– Да что с тобой? – спросила Соня взволнованно. – Ты что, плачешь? – Герман не отрывал от лица рук. Соня обняла его сзади за плечи. – Герочка, послушай. Не знаю, что у тебя стряслось, но все образуется. Ты самый позитивный парень на свете… из всех, кого я знаю. Все утрясется. Давай пойдем спать.

– Ты пойдешь со мной? – он отнял руки от лица и посмотрел на нее влажными глазами. Большую часть слез он успел незаметно стереть.

– Хочешь, чтобы я почитала тебе на ночь?

– Хочу. Давай ляжем, как в детстве.

– Идем, котик.

***

Утром, когда Герман проснулся, Сони в его постели, где они спали как дети, уже не было. Он вспомнил, что вчера перед сном она читала ему «Маугли», а он разглядывал знакомые с детства картинки. Похмелья не было, он проспал достаточно, чтобы избавиться от излишков алкоголя в крови. Слышалось, что она чем-то занималась на кухне.

На соседней подушке он увидел длинный рыжий волос. Промелькнула идея. Он положил его в маленький прозрачный пакетик, что нашел в ящике стола, и убрал себе в сумку.

– Доброе утро, сестра, – сказал он, входя на кухню. – Что готовишь?

– Борщ варю. Будешь? Почти готово.

– Борщ с утра? Нет, я хочу кофе.

– Сам сделай, – сказала она ласково-небрежно, помешивая суп в кастрюле. – Ну, рассказывай о своей даме сердца.

– Даме сердца? – прикинулся он непонимающим вопроса.

– Ты нёс вчера, что влюбился. Бла-бла... Интересуют подробности.

– Я правда такое говорил? Нет, не может быть, – попытался отбрехаться он.

– У инкубов не бывает пробелов в памяти.

– Еще как бывает, просто раньше я не допивался до нужной кондиции.

– Так значит, ты по-прежнему обычный бесчувственный инкуб?

– Получается, так.

Он положил в чашку полторы ложки растворимого кофе и залил кипятком из чайника.

– А я-то уже начала фантазировать, как ты женишься и съедешь отсюда…

– Ты так устала от меня? – он добавил сахара.

– Я люблю тебя, но часто тебя бывает слишком много.

«Почему она регулярно использует эту формулировку?» – подумал Герман.

– Соня, я тоже тебя люблю, – сказал он ей, взял кружку с кофе и ушел обратно в комнату.

Глава 45

Эдит

В Московском отделении Академии ловцов душ планировалось важное мероприятие – официальный визит Наследницы истинных ловцов из Будапешта. Целую неделю Академия буквально стояла на ушах, все только и говорили о ней: Эдит то, да Эдит сё. Марине, конечно, было бы любопытно посмотреть своими глазами на особу голубых кровей ее нового мира, хотя, и не настолько, чтобы ожидать ее приезда с трепетом.

По слухам этой Эдит было за шестьдесят лет. И она была одной из трех подобных себе, живущих в европейской части континента. А значит, могло статься так, что именно из ее крови был сделан эликсир, инициировавший Марину. Второй европейский Наследник жил в Германии: Генрих, ему было около сорока. Самым младшим Наследником истинных ловцов был Даниэль, родившийся в Иерусалиме совсем недавно – два с половиной года назад. Его кровь могла стать источником эликсира только после достижения им восемнадцатилетнего возраста.

Общий сбор адептов Ордена был назначен на без пятнадцати одиннадцать утра. Марина предусмотрительно явилась в полдесятого. Адриан уже был тут, он общался с двумя мужчинами из преподавательского состава. Заметив ее, он приветствовал коротким кивком. Лицо его было сосредоточенным, тело – собранным. Казалось, Адриан взволнован. «Видно, приезд Наследницы и впрямь огромное событие для истинных», – подумала она.

Торжественная часть церемонии встречи планировалась в актовом зале, но по приказу Магистра Российского департамента – самого главного ловца в стране, которого Марина еще никогда не видела, встречать высокую гостью следовало с максимальными почестями. Потому ректор Академии решил «поиграть в королей» и отдал распоряжение строиться в две шеренги в коридоре, ведущему к залу. Чтобы венгерская Наследница прошла по нему с царскими почестями. Марине это казалось несусветной дурью, но свое мнение она благоразумно держала при себе.

В десять сорок пять коридор уже полнился ловцами, стало тесновато. Новички и преподаватели выстроились по разные стороны. Место Адриана, конечно, находилось в «команде начальников». Он дожидался приезда Эдит, стоя в соседней шеренге напротив Марины, но в целом, неподалеку от нее. Она могла хорошо видеть его лицо. Поймав ее взгляд, он подмигнул ей осторожно, наверное, не хотел привлекать внимания окружающих.

«Неужели он стесняется связи со мной? Ну, или не связи… а, скажем, близкой "дружбы"», – задалась она вопросом. Раньше такой мысли не приходило в голову. Сейчас же, стоя в «команде новичков», ей явственно виделась разница их положения. Кто она в глазах окружающих? Винтик в огромном механизме, без которого система не развалится. А кто он? Он – мотор или генератор (она плохо разбиралась в устройстве автомобилей, чтобы подобрать верное сравнение), без которого механизм не будет функционировать, пока поломку не отремонтируют. В глазах общественности Марина была Адриану явно неподходящей парой. Она и раньше это знала, но впервые посмотрела на себя со стороны.