Радужный мост (СИ)

— А как же я…

— Оставайся здесь, — король беспечно пожал плечами, — ты видела лишь малую толику моей страны. Посмотри на нее, и сколько бы ты не смотрела — всегда отыщется что-нибудь, что ты еще не видела.

***

Эйшелин сидела на кровати в отведенных ей комнатах, подтянув колени к груди, и бездумно смотрела в одну точку. Ее не радовала ни белизна подушек, ни едва уловимый лавандовый запах перин.

— Все бесполезно, — сообщила она Коту, который наконец-то прекратил прятаться и сидел сейчас рядом с ней, позволяя вволю перебирать густую дымчатую шерсть, — он не послушал меня. И не послушает. Кто согласится променять эту красоту на мой мир?

— Рано опускаешь руки, — Дымник фыркнул и решительно спрыгнул на пол, — идем со мной.

— Куда?

— Какая разница? — искренне удивился вопросу Кот, — я же сказал — за мной! Этого вполне достаточно, чтобы не потеряться, — сказал и выскользнул за дверь, махнув напоследок хвостом.

Эйшелин помедлила всего секунду, а потом спустила ноги на пол и, как была, в длинной батистовой сорочке, вышла в коридор. Кошачий хвост тенью мелькнул в отдалении. Девушка чертыхнулась про себя и бросилась бежать за ним следом, радуясь, что мягкий ковер приглушает ее шаги.

Они с котом шли долго, очень долго. Эйшелин окончательно запуталась в казавшихся бесконечными коридорах дворца, только замечала, что они становились все более узкими, пустынными и пыльными. Если там, откуда они начали свой путь, повсюду висели картины, полы были укрыты пушистыми коврами, на окнах стояли богатые вазы, то здесь уже не было ничего, кроме голых стен, а от каменного пола волной расходился холод. Эйшелин начала подрагивать: она обхватила себя руками и энергично растерла плечи, переминаясь с ноги на ногу и думая, что стоило захватить хотя бы домашние туфли, которые ей любезно поставили возле кровати.

— Долго еще? — спросила она, заметив, что кот остановился у одной из узких обшарпанных дверей и теперь тщательно ее обнюхивает.

— Нет, мы пришли. Открывай, — он отошел в сторонку, предоставив Эйшелин самой разбираться с тяжелой дверью, которая с неохотным скрипом поддалась ее усилиям. Стоило между стеной и дверью образоваться крохотной щелке, как кот немедленно растворился дымом и исчез внутри.

— Иди сюда, — позвал он, пока Эйшелин пыхтела и отдувалась, стараясь открыть дверь хоть немножечко шире, чтобы проникнуть внутрь.

— Сейчас, — наконец-то дверь поддалась, надсадно заскрипела, и девушка практически ввалилась в небольшую каморку, тут же расчихавшись от пыли. — Что это? — больше всего комнатка напоминала склад каких-то старых вещей: здесь были сломанные стулья, ржавые алебарды, рыцарский шлем с отломанным забралом — одним словом, все то, что люди зовут мусором.

— Очень-очень хорошее место, — недовольно чихая, Кот рылся в какой-то груде хлама, — чтобы спрятать что-то действительно ценное. Здесь никто не будет искать, — наставительно сказал он и выкатил к ногам Эйшелин маленький предмет.

— Калейдоскоп? — она подняла и оттерла от пыли старинного вида игрушку. В отличие от прочих вещей в комнате, он казался абсолютно целым.

— Именно. Идем, — и Кот с самым деловитым видом вышел в коридор, — и не забудь закрыть дверь!

— Раскомандовался! — недовольно ворча, Эйшелин выполнила указание и снова пошла за котом сквозь переплетение дворцовых коридоров.

За их блужданиями Эйшелин не заметила, как наступило утро. Рановира еще спала, узкий лучик солнца только-только выглянул из-за горизонта, прогоняя стыдливую бледную луну. На плотно сомкнутых цветочных бутонах застыли капельки росы.

— Смотри. — Кот вывел ее на тот балкон, где король показывал Эйшелин ночную Рановиру.

— Красиво.

— Да не так смотри, через калейдоскоп.

Эйшелин удивленно взглянула на раздраженно мерящего шагами балкон кота и поднесла к глазам старинную игрушку. Рановира окрасилась красным, желтым, зеленым… множество цветов сменяли друг друга, и в каждом она казалась еще прекраснее, чем в предыдущем, а Кот все не унимался, заставляя ее смотреть и смотреть, пока в очередной раз повернув колечко, Эйшелин не увидела простое прозрачное стекло.

— Смотри, — настойчиво повторил Дымник, сверкнув глазами, и на мгновение снова стал таким же огромным, как показался девушке в самом начале пребывания за Радужным мостом. Эйшелин послушно взглянула, ожидая увидеть то же самое, что и без калейдоскопа открывалось ее глазам, да так и замерла, пораженная открывшейся картиной.

Повсюду зияли прорехи: дома казались покосившимися, их крыши давно никто не чинил, а сквозь пустые проемы окон гулял ветер. Опушка леса, всего мгновение назад радовавшая глаз зеленью елей и изящным убором осин, торчала в небо обломками сухих ветвей. Только цветы все еще цвели. Яростно, отчаянно поднимали вверх тяжелые шапки, источающие тяжелый гнилостный дух, да пунцовели так ярко, что казались каплями застывшей крови.

— Что… это… — все еще не отнимая от глаз калейдоскоп, Эйшелин начала медленно поворачиваться.

— Не смотри на меня. Не надо, — голос Кота звучал глухо и как-то обреченно. Девушка торопливо отдернула игрушку от глаз, с трудом подавив желание отбросить ее в сторону и раздавить. Рановира снова цвела, радуя глаза тысячью красок, но теперь Эйшелин и без калейдоскопа видела, насколько неестественно яркими, кричащими они были. Обреченными. Словно этим цветением старались заглушить весь ужас разложения.

— Что это? — снова повторила Эйшелин.

— Рановира, — Кот с мрачным видом сидел на перилах балкона, — то, что от нее осталось. Если ваш мир умирает без сказок, то сказка умирает без веры в нее. Никто не читает сказки, не сочиняет новые. Никто не верит в нас. Не помнит о нас. И мы… мы умираем.

— Но почему тогда… почему король не откроет мост?

— Когда-то давно он дал клятву, что вновь откроет дорогу, когда люди позовут волшебство назад. Тогда он… мы… никто не верил в то, что это продлится долго. Мы верили, что вы одумаетесь. Но вы предпочли просто забыть. А король в гневе забыл о вас. Забыл обо всем, приказав Рановире оставаться неприкосновенной. И все тоже забыли.

— А почему ты помнишь? — пальцы Эйшелин крепко стиснули опасную игрушку. Истину.

— Я? Я просто как-то еще маленьким котенком заглянул в белое стекло и увидел… игрался в старой кладовой и увидел, — Кот горько улыбнулся.

— Но… если король вспомнит… он же откроет двери? — Эйшелин с робкой надеждой протянула руку к коту. — Я же человек. Я могу позвать волшебство. И двери откроются, и все будет хорошо, да?

— Да, — Дымник вдруг перестал быть дымником, превратившись на мгновение в самого обычного серого кота, — ты ведь убедишь его?

— Я попробую, — Эйшелин решительно кивнула и, убрав калейдоскоп в карман, шагнула в высокие двери пиршественной залы.

Король все так же сидел на троне, словно никуда не уходил со вчерашнего вечера.

— Ваше Величество, — позвала Эйшелин, и он встрепенулся, словно сбросил с себя покров сна.

— Решилась, Путница? — спросил король высоким голосом, в котором ей теперь чудились надтреснутые старческие нотки.

— Да, я решилась отправиться в путешествие. Но напоследок хочу преподнести вам Дар, — она подошла ближе к трону и поклонилась, протягивая королю калейдоскоп. — Взгляните, в его стеклах вы увидите вашу землю такой, какой никогда не видели раньше.

Пальцы короля сомкнулись на подарке, лицо его выглядело отстраненным, словно он вспоминал нечто, едва коснувшееся его памяти и тут же ускользнувшее прочь.

— Мне кажется, я где-то его уже видел, — он медленно поднял игрушку к глазам, крутанул колесико и посмотрел вдаль.

Время замедлилось. Растянулось как вязкое желе на целый удар сердца, пока цветные стеклышки крутились, неукротимо останавливаясь на одном. Прозрачном, как ничем не прикрытая истина. Время остановилось, а потом понеслось вскачь, разом промотав все те годы, что оно пребывало застывшим по воле короля. Прекрасная зала обветшала в мгновение ока, пышные волосы короля поредели и сделались совсем седыми, увяли цветы на троне, демонстрируя тщательно до того скрываемую кость.