Герои

– Ну что, – Байяз сунул в ухо палец и потряс, – по крайней мере, громкости им хоть отбавляй.

Над долиной расходилось эхо от громового раската, даром что небо, наоборот, расчищалось.

– Слышал? – спросил Треснутая Нога.

Зоб пожал плечами. Небо по-прежнему укрывали облака, хотя в их толще уже проглядывали синеватые прорехи.

– Может, снова дождь собирается.

Доу занимали другие мысли.

– Как там у нас дела на Старом мосту?

– Они со светом набросились, но Скейл их удержал, – сообщил Треснутая Нога. – Обратил вспять.

– Ну так они, не успеешь оглянуться, опять нагрянут.

– Сомнений нет. Думаешь, он удержится?

– Если нет, у нас прибавится хлопот.

– Половина его людей находится через долину с Кальдером.

Доу спесиво фыркнул.

– Самый что ни на есть, кого я в решающий час хотел бы иметь у себя за спиной.

Треснутая Нога и двое его соседей хмыкнули.

Зоб считал, что все надо делать по-правильному. А значит, нельзя позволять кому-то смеяться за глаза над друзьями, неважно, даже если потешными.

– Этот парень еще может тебя удивить, – сказал он.

Улыбка Треснутого расплылась еще шире.

– Я ж забыл: вы с ним как то яблоко от яблони.

– Да, я его считай что на руках взрастил, – тяжелым взглядом смерил его Зоб.

– Это многое объясняет.

– И что же?

Доу повысил голос:

– Вы, двое! Как стемнеет, можете на Кальдера хоть хрены дрочить, а пока у нас есть дела поважней. Что там с Осрунгом?

Треснутая Нога ответил Зобу колким взглядом и обернулся к своему вождю.

– Союз взял частокол, идет бой за южную часть городка. Впрочем, думаю, Ричи их удержит.

– Пусть только попробует отступить, – рыкнул Доу. – А середина у нас не прогибается? Нет такого, чтобы они перешли мелководье?

– Чего-то там топчутся, маршируют, но не…

Голова Треснутого внезапно исчезла, а Зобу что-то угодило в глаз.

Воздух раскололся от оглушительного треска, а в уши вонзился воющий гул. Что-то шибануло в спину, да так, что Зоб упал и покатился. Он кое-как встал и, согнувшись, стоял как пьяный, покачиваясь на ходящей ходуном земле.

Что-то беззвучно орал Доу, указывая куда-то выхваченным топором. В ушах свербел лишь безумный, заполошный звон. А вокруг всюду пыль – удушающие клубы. Зоб чуть не запнулся об обезглавленный труп Треснутой Ноги. Поверх кольчуги хлестала кровь. А еще у него недоставало руки – в смысле у Треснутого, не у Зоба. У Зоба-то обе были на месте, он проверил. Почему-то окровавленные; неизвестно, в чьей крови. Надо бы, наверное, вынуть меч. Зоб помахал рукой, но непонятно, как далеко находилась рукоять. Вокруг суматошно носились люди, мутными силуэтами в сумерках. Зоб потер уши. Все равно ничего не слышно, одно гуденье. На земле, бесшумно вопя, сидел карл, рвал на себе кольчугу. Из нее что-то торчало. Для стрелы слишком толстое – оказывается, осколок камня.

На них что, напали? Но откуда? Пыль постепенно рассеивалась. Вокруг словно вслепую шатались люди, сталкиваясь друг с другом, опускаясь на колени над ранеными; с перекошенными лицами, неопределенными жестами. Лишился верхней половины один Герой; древний замшелый камень своротило с места, он поблескивал свежеотколотой гранью. Вокруг его основания разбросаны мертвецы. Не просто мертвые: расплющенные, разодранные в клочья. Сложенные и завязанные узлом. Вспоротые и выпотрошенные. Изувеченные так, как Зоб никогда прежде и не видывал, даже после черной работы Девяти Смертей в Высокогорье.

Среди тел и каменных обломков сидел забрызганный кровью, но целый и невредимый мальчик и тупо пялился на лежащий у него на коленях меч; в другой руке у мальчика было зажато точило. Совершенно непонятно, как он спасся, и спасся ли.

Перед глазами появилось лицо Жужела. Рот шевелился, как будто он что-то говорил, но слышно было лишь какое-то потрескивание.

– Что? Чего?

Даже собственные слова выходили беззвучно. В щеку Зобу тыкали большим пальцем. Больно. Очень. Зоб коснулся лица; пальцы оказались в крови. А впрочем, они и так были окровавлены. Как и все вокруг. Он попытался оттолкнуть Жужело, но сам при этом оступился и тяжело шлепнулся задом на траву. Может, лучше вот так немного посидеть.

– Попадание! – ликовал Сауризин, взмахивая загадочным приспособлением из медных шурупов, прутков и линз, как потрясает победным мечом какой-нибудь старец-воин.

– Лорд Байяз, ошеломительное попадание второго заряда! – так же восторженно восклицал Денка. – Камень на холме разрушен прямым попаданием!

Первый из магов заломил бровь:

– Ты говоришь так, будто целью испытания было разрушение камней.

– Я уверен, что среди северян на верхушке посеяно смятение! Они понесли внушительные потери!

– Внушительные потери и смятение! – эхом вторил Сауризин.

– Прекрасные дары на голову неприятеля, – кивнул Байяз. – Что еще?

Восторженность стариков-адептов несколько поутихла.

– Было бы предусмотрительно, – Денка облизнул губы, – проверить устройства на предмет повреждений. Никто не знает, каковы могли быть последствия столь частого запуска зарядов…

– Ну так давайте выясним, – сказал Байяз. – Дальше что?

Продолжать старики побаивались: как-никак, дело ответственное, а потому страшновато. Хотя это не идет ни в какое сравнение с их страхом перед первым из магов. Они направились обратно к трубам, где немедля напустились на беспомощных распорядителей, так же, как маг обрушивался на них самих. А распорядители, несомненно, накинутся на обслугу, а та начнет нахлестывать мулов, а мулы примутся лягать собак, собаки цапать ос, а оса, если повезет, ужалит в жирную задницу Байяза, и таким образом колесо жизни совершит оборот.

А к востоку оттуда захлебывалась вторая попытка занять Старый мост, с результатами не более выдающимися, чем у первой. На сей раз было опрометчиво решено пересечь реку на плотах. Из них два вышли из строя вскоре после того, как оттолкнулись от берега, оставив пассажиров бултыхаться на мелководье, а некоторых, в более тяжелых доспехах, притопив там, где поглубже. Остальных весело унесло куда-то вниз по течению, оставшиеся на стремнине отчаянно, но бессмысленно гребли кто веслами, кто руками, а вокруг плюхались в воду стрелы.

– Вот тебе и плоты, – бормотал Байяз, рассеянно почесывая бородку.

– Плоты, – повторил Горст.

На одном плоту в сторону вражеского берега яростно потрясал мечом офицер; впрочем, достичь того берега храбрецу светило не больше, чем долезть до луны.

Раздался очередной грохот, сопровожденный хором изумленных ахов и восхищенных вздохов толпы зевак, вытянувшейся на бугре любопытствующим полумесяцем. Горст на этот раз едва моргнул. Небывалое быстро становится привычным. Ближайшая труба вновь выплюнула дым, нежное облако поднялось к едкому пологу, успевшему зависнуть над устройством. Вновь по округе раскатился тот странный гул, а где-то на юге за рекой поднялся шлейф пыли и дыма.

– Что они там, черт возьми, затеяли? – тревожно недоумевал Кальдер.

Даже стоя на цыпочках на стене, он ничегошеньки не различал.

Он пребывал в ожидании все утро; шагал без устали туда-сюда, сначала под дождем, потом посуху. Все ждал, ждал, каждая минута тянулась как час, а мысли метались по кругу, как ящерка в кувшине. Смотрел что было силы на юг, но ничего не видел, а только слышал волнами долетающие с полей отзвуки боя, то далеко, то вдруг неуютно близко. Но никаких призывов о помощи. Лишь раз пронесли мимо раненых – вот спасибо, укрепили дух: тут и так-то нервы ни к черту.

– А вот и новости, – произнес Бледноснег.

Кальдер вытянулся в струнку, напряженно вглядываясь из-под руки. Навстречу со стороны Старого моста мчался Ганзул Белоглазый. Лошадь под уздцы он взял с улыбкой, а потому Кальдер слегка воспрял. Отсрочка драки радовала едва ли не так же, как полная ее отмена.

Принц оперся ногой о ворота, что казалось ему выражением мужественности, и с напускным хладнокровием, хотя на душе кошки скребли, осведомился: