Запах разума (СИ)

Младенчика.

И тюпочка у него на носу шевелилась, и уши, ещё прозрачные, как лепесточки, шевелились, и глазёнки блестели. И он вытащил из сумки крохотную ладошечку и потянулся. А его мамаша рассмеялась и погладила его по головке кончиками пальцев - и даже я почувствовал, как запахло яблоком и ванилью.

Я подошёл и присел на корточки.

Младенчик с серьёзной рожицей потянул мне ладошку к носу - как взрослый. Я принюхался, а младенчик сделал запах вроде варёной сгущёнки. А ещё отдавало котёнком. И младенчик на меня смотрел во все глаза.

- Гзи-ре - хен, - сказал я, и Цвик поправил:

- Нле-гзи, сон гиан ми.

- Ага, - сказал я, и мамаша-лицин оставила на мне молочный и карамельный запах.

Она не удивилась. Она знала. Знала, что мы прилетим - пришельцы, у которых на ладонях этих желёз нет, которые слов не понимают. Я подумал, что и в этой высотке, по виду - этажей на шесть, внизу, есть подвал, где живут муравьи. Кто-то туда спускался - и всё узнал по грибам.

Как-то тут новости идут через грибы.

- Диня, - окликнул Артик, - нас ждут.

И я пошёл вместе со всеми.

Дом внутри оказался абсолютно не таким, как я ожидал. Потому что ничего общего с нашей земной многоэтажкой.

Там, по-моему, даже этажей было не везде одинаково. И не то что лестница, лестничные площадки, квартиры: там как-то очень заморочечно было устроено.

Сразу под посадочной площадкой для воздушных шаров был сделан громадный балкон, или, вернее, открытая веранда. Застеклённая - такие здоровенные стеклянные кубы, как аквариумы. И в этих аквариумах реально была вода, а в воде - тёмно-зелёные водоросли. Полно водорослей, как в густом супе, больше водорослей, чем воды. Вдоль аквариумов - дорожка; из-за аквариумов то и дело кто-нибудь выходил на эту дорожку, чтобы на нас посмотреть. По дорожке мы вышли на лестницу вниз, мимо ниш с тыквами-фонарями, мимо цветов, которые целыми букетами цвели прямо на стенах, мимо коридоров во мху, мимо ещё каких-то закоулков, занавешенных зелёным.

Там, в закоулках, в каких-то сумеречных залах за матовыми стёклами, что-то жужжало, хрустело, поскрипывало, будто там жили мухи или сверчки - или какие-нибудь механизмы работали.

У меня за спиной Артик пробормотал: "Ну, правильно". Витя спросил:

- Что правильно-то? - а Артик ответил тихо:

- Дежавю. Эти бассейны. Дальше будут бассейны, где живут водоросли, не любящие света.

- Нафига? - удивился Серёга, но мы прошли два лестничных марша и попали в галерею без окон, слабо освещённую чем-то мутным на потолке. С двух сторон от нас тянулись аквариумы в два ряда: по правую руку - с водорослями какого-то пурпурного или вишнёвого цвета, насколько можно было разглядеть, по левую - с тёмно-коричневыми водорослями. Почти чёрными. Витя озирался и шептал: "Что это за хрень?" - вид у него был какой-то растерянный, но Артик приободрился, встряхнулся и улыбался. Мне показалось, что он понял что-то, до чего ещё никто из нас не дошёл.

Когда мы все спускались на первый этаж, жужжание и скрип почти что смолкли, зато мы услышали то ли кваканье, то ли мяуканье котят, громкое и частое.

- Цвик, - окликнул я, - Это что?

Цвик ко мне повернулся. Он улыбался, и глаза у него в полумраке блестели весело.

- Ндалино! - крикнул он, и от его крика лицин тоже начали улыбаться, а те, кто квакал, примолкли.

А прямо передо мной разошлась стена. Вид такой, будто она была не сплошная, а из каких-то мягких волокон - но, наверное, тут только дверной проём был так устроен. Между волокнами проскользнула маленькая женщина или девушка, золотисто-беленькая, курчавая, пушистая, как собачка-болонка. Она весело обнюхалась с Цвиком - а потом со мной. От неё пахло опилками, сырой землёй, резаной травой - но она тут же спохватилась и сделала цветочный запах, вроде жасмина.

Сперва она спросила что-то у меня, потом - у ребят, но никто не мог ничего понять. Тогда они с Цвиком попросили мохнатого Гларми, получили его согласие, взяли нас за руки и потащили в эту псевдодверь.

А за ней оказалась обширная, ярко освещённая солнцем веранда. И по этой веранде, по слою мха цвета сухой травы, бродило множество очень странных существ.

Таких странных, что мы все остановились, как вкопанные.

Ходили эти создания на двух ногах, у них было по две коротеньких ручки - или это были вырожденные крылышки, без перьев, как у ощипанной курицы. Общий вид - как игрушечные тираннозаврики резиновые, только морды у них были не тупые и зубастые, а длинные - и кончались клювом. А всю тушку каждого такого тираннозаврика покрывала чешуя, то серая, то коричневая в разводах, то песочного цвета, то белёсая в мелкую бурую полосочку.

А ростом они... самый большой достал бы мне головой до колена.

Некоторые из этих существ ели что-то из корытцев, тянущихся вдоль стен. Некоторые почёсывали себя клювом подмышками. Некоторые рылись во мху, будто хотели что-то там разыскать. И квакали-мяукали именно они.

- Вот бляха... - протянул Серёга непонятно, то ли восхищённо, то ли с порицанием.

- Птичник, - утвердительно сообщил Артик.

- Вот эти? - тут же спросил Витя. - Думаешь?

- Не сомневаюсь, - Артик кивнул и снова кивнул. - Диня, ты можешь спросить... спросить у кого-нибудь из местных?

Почему нет?

- Яйца? - спросил я у Цвика и показал пальцами яйцо - в воздухе овал нарисовал. Весь окружающий народ это очень развеселило и самого Цвика тоже. - Яйца, да? - спросил я.

- Аица, аица, - хихикнул Цвик и тоже показал пальцами. Раза в три побольше. Тираннозаврики неслись, как небольшие страусы, если он не преувеличивал.

- Ну вот, джентльмены, - удовлетворённо сказал Артик, - теперь я без тени сомнения могу определить, что это за место.

- Ну и что? - спросил Витя.

- Фабрика-кухня, - сообщил Артик с еле заметной усмешкой. - Забавно устроено. Мне кажется, причал для воздушных шаров на этой крыше - неспроста. Гостям показывают, насколько тут всё великолепно с продовольствием.

- С тиной? - сморщился Серёга.

Артик хотел развить мысль, но нас пригласили идти дальше - и мы вышли из дома наружу.

На улицу.

Дома оказались не очень высокие, этажа в три - скорей, коттеджи; высотка с фабрикой-кухней над ними возвышалась. Пространство между домами было вымощено литопсами, как какой-то стильной плиткой. Цветными: где ярко-зелёными, где сизыми, где серыми в крапинку, а где - почти голубоватыми, с морозцем, как голубые ели. Стены домов, до нижних окон, почти сплошь покрывали цветы самых удивительных форм, всех цветов - чистый ботанический сад. А как получились сами дома - похожие на дом, где нас встретили в лесу - я так и не понял. Вид такой, будто выросли.

Вообще, на что был похож этот посёлок, так это на видоизменившийся лес. Вот какой-то чародей заклинание сказал, палочкой махнул - и деревья стали сплетаться между собой стволами и ветвями, образовали стены, все отверстия затянул мох, а внутри проложился этот лицинский невозможный водопровод - лианы, которые тянут воду прямо из земли. Стены поросли цветами, окна - вьюнком, который вместо штор, а литопсы выровняли почву и превратили поляну в мощёный двор - ходить удобно, пружинит. А вся живность, какая жила в лесу, так тут и осталась.

В стенах домов жили и чирикали крохотные птеродактили и ещё какие-то зверушки, вроде белок - было заметно, как они там мельтешат между цветов. Между окнами первых этажей виднелись такие округлые вздутия цвета старого картона, типа осиных гнёзд - и там точно жили осы. Дорогу нам перешла такая же руконожка, как мы уже видали, только без детёнышей. И лицин, невероятно красочные, взрослые и дети, занятые какими-то таинственными делами, бросали дела, чтобы посмотреть на нас, понюхать и оставить след своего запаха - обычно сладкого.

Только тут я понял, насколько, на самом деле, лицин разные.