Падение Святого города

Тогда почему бы не бежать? Зачем связывать судьбу с обреченными? Ради чести? Ее не существует. Ради дружбы? Скюльвенд — враг всем. Да, случаются перемирия, временные союзы ради общих интересов, но больше ничего. Ничего значимого.

Этому научил его Келлхус.

Найюр хрипло рассмеялся, осознав это, и на мгновение мир пошатнулся. Его наполнило ощущение силы — словно из его тела вырастал кто-то другой, могучий и огромный. Словно он может протянуть руки, оторвать от земли Джокту и швырнуть за горизонт. Его ничто не связывало. Ничто. Ни сомнения, ни инстинкты, ни привычки, ни расчет, ни ненависть... Он стоял в начале всего. Он стоял нигде.

— Людям интересно,— сказал Тройатти,— что тебя так развеселило, господин.

Найюр осклабился.

— Да то, что я когда-то беспокоился за свою жизнь!

Говоря это, он услышал некий шум: неестественное бормотание, похожее на шорох насекомых. Слова пробирались сквозь него, как огонь сквозь дым, заставляя душу прислушиваться, искать смысл в их змеиных изгибах...

Сияние. Череда вспышек пламени на стенах. Внезапно барбакан показался щитом, прикрывающим воинов от ослепительного света. Один из часовых полетел вниз, охваченный огнем.

Началось.

Внутри барбакана полоски света очертили обитые железом ворота. По центру прошла золотая полоса, в мгновение ока обе створки сорвались с петель и со страшным скрежетом врезались в решетку. Камни треснули. Еще один взрыв. Из-под арки полился свет, как звук рога. Решетка не удержалась и влетела внутрь древнего кенейского строения. Клубы дыма повалили вперед и вверх, мимо домов, по Волоку.

Найюр заморгал. В глазах вспыхивали искры. Все потемнело. Солдаты кашляли, били руками воздух. Послышался нарастающий рев. Все замерли... Это кричали люди. Тысячи солдат.

Найюр знаком приказал всем отступить в темноту.

Этот рев звучал необыкновенно долго, но не терял силы, только нарастал. В черном горле барбакана появились воины с копьями и прямоугольными щитами. Они бежали вперед ряд за рядом, прикрывая фланги стеной щитов, и через ворота выплескивались на Волок. Найюр знал, что они обучены бить сильно и глубоко, нападать на отдельные части противника и отрезать их от основного войска. «Умное копье,— говорили их командиры,— само находит цель!»

Следующие мгновения казались просто нелепыми. Как сверкающие тени, нансурцы один за другим промчались мимо двери хлева, где затаились люди Найюра. Сотни бежали по Волоку, их шлемы блестели в лунном свете, их белые икры мелькали во мраке. Затем в темноте раздался звук рога — первый. Найюр увидел, как с третьего этажа дома напротив с устрашающим боевым кличем устремились на врага косматые туньеры.

Стальные клинки. Звон щитов. Затем — рев и сияние.

Почти все нансурцы остановились и развернулись: Некоторые подпрыгивали, чтобы рассмотреть топоры, разящие их слева. Немногие умники оценивающе разглядывали окна и двери окрестных домов.

Потом пропел второй рог, и Найюр ринулся вперед со скюльнендским боевым кличем. Его бойцы врезались в спину ошара-

шенным пехотинцам Нансура. Найюр ударил в челюсть первого обернувшегося к нему солдата, а второго схватил под мышку, пока тот пытался высвободить копье. За секунды были перебиты несколько сотен. Затем конрийцы с южной стороны внезапно очутились лицом к лицу с туньерами, двигавшимися на север.

Раздались хриплые радостные крики, но Найюр мигом прекратил их неистовым воплем:

— Прочь с улицы! Прочь с улицы!

Неестественный шум возобновился.

Дальнейшая битва не походила ни на одно прежнее сражение. Черноту ночи пронзали вспышки колдовского света. Кого-то убили, кто-то сам убивал. Люди гонялись друг за другом в лабиринте развалин, дрались на открытых улицах врукопашную, выбивали друг другу зубы, кровь брызгала им на лица. В темноте жизнь Найюра повисала на волоске, спасали только сила и ярость. Но на свету — лунном или от пожара — нансурцы отступали и оборачивали против него тупые концы копий.

Конфас хотел взять его живым.

У Найюра не хватило бы места на руках для свазондов, заслуженных той ночью.

Когда он в последний раз видел Скайварру, тот вместе с бандой своих косматых пиратов порубил отряд пехотинцев и готовился встретить атаку кидрухилей. Санумнис умер у него на руках, захлебнувшись кровью. Тройатти, как и множество хемскильваров, погиб под ливнем колдовской нафты, не задевшей Найюра. Что случилось с Тирнемом и Саурнемми, скюльвенд так и не узнал.

В конце концов Найюра и горстку его людей — троих конрий-цев в шлемах с боевыми масками, похожих на удивительные машины, и шестерых туньеров, у одного из которых на белокурых косах болтались высушенные головы шранков,— загнали на широкую лестницу под руинами фанимского храма. Враги рубили и кололи воинов, пока в живых не остались лишь двое: Найюр и безвестный туньер. Они стояли плечом к плечу, тяжело дыша. На ступенях у их ног грудой лежали мертвецы. Раненые ползли и пытались подняться, как пьяные. Все вокруг тонуло в крови. В темноте раздавались приказы офицеров, внизу на фоне горящих до-

мов выстраивались боевые ряды. Солдаты снова бросились в атаку. Норсираец расхохотался, взревел и занес свою огромную боевую секиру. Копье вонзилось ему в шею, и он упал вперед, грудью на мечи.

Найюр возбужденно взвыл. Нансурцы наступали на него с перекошенными от ужаса и решимости лицами, выставив тупые концы копий. Найюр прыгнул в самую гущу врагов, воздев покрытые шрамами руки.

— Я демон! — рычал он.— Демон!

Его пытались схватить, а он ломал им руки, разбивал лица, сворачивал шеи, калечил спины. Кровь брызгала в небо, когда он вырывал еще бьющиеся сердца. Мир распадался, как гнилая шкура, а Найюр был как железо. Только он.

Он был одним из Народа.

Нансурцы вдруг дрогнули, отступили и укрылись за щитами тех, кто стоял сзади. Они с ужасом смотрели на его окровавленный силуэт. Казалось, вся земля охвачена огнем.

— Тысячу лет! — прорычал он.— Тысячу лет я насиловал ваших жен! Душил ваших детей! Убивал ваших отцов! — Он взмахнул сломанным мечом. Кровь струей текла с его локтя.— Тысячу лет я охотился на вас!

Он отшвырнул меч, схватил копье и метнул его в солдата, стоявшего напротив. Копье пробило щит, кирасу и прошило тело насквозь.

Найюр расхохотался. Ревущее пламя подхватило этот смех, наполнив его смертоносным колдовством. Крики, вопли. Кое-кто уже бросил оружие.

— Взять его! — послышался крик.— Вы нансурцы! Нансурцы! Знакомый голос.

Он мгновенно вернул им осознание общей силы, совместно пролитой крови.

Найюр опустил голову, оскалился...

На сей раз они бросились все разом, опрокинув скюльвенда, как волна. Он отбивался и вырывался, но его свалили на землю. Все поплыло. Враги, как воющие обезьяны, плясали вокруг него и били его, плясали и били.

А потом они пропустили к Найюру своего непобедимого экзальт-генерала. Над его прекрасным избитым лицом к небу поднимался дым, заслоняя звезды. Глаза Конфаса были прежними, только нервными. Очень нервными.

— Точно такой же,— презрительно выплюнул он разбитыми губами.— Точно такой же, как Ксуннурит.

И когда тьма опустилась на Найюра, скюльвенд наконец понял: дунианин послал его сюда не для того, чтобы он убил Конфаса.

А для того, чтобы он сам стал жертвой Икурея.