Запах разума (СИ)

И почему грибы пахнут по-разному? Это же одинаковые грибы!

Тут у лицин уши дрогнули и нацелились на вход в подвал. И я тоже услышал, как сюда кто-то бежит. Лангри сказал: "Цвиктанг, зген-лард", - и ещё что-то сказал, а Золминг усмехнулся, добродушно. Я подумал, что лица у них, в общем, не очень человеческие, но выражения - просто на удивление понятные. Или я уже привык, присмотрелся.

И я обрадовался, я хотел видеть Цвика. И он обрадовался - понюхал меня в нос.

То, как они нюхаются, конечно, немного непривычно, но надо понимать: руку лицин пожать не могут - у них запахи смешаются. Поэтому и я его понюхал - нос влажный и прохладный.

А Лангри протянул ему нюхнуть гриб. "Цицино дценг", - сказал, прозвучало, как подначка - но не зло. Цвик просто просиял - совершенно человеческая улыбка, зубы белые. Кивнул, всё улыбаясь: "Цицино дценг, гзи-ре!" - и на меня посмотрел счастливыми глазами.

- Цицино ланг мин! - сообщил потрясную новость.

Но я почти не понял. Я подумал только, что "Цицино" - это имя. Похоже на их женские имена. Но к чему тут гриб - я никак не мог взять в толк. Не гриб же так зовут...

И я сказал:

- Гзи-ре - хен, - а что ещё скажешь. Я не знал, как это выразить литературно. А лицин заулыбались все, даже Лангри. Кажется, догадались, что я хотел сказать.

Тогда Цвик взял меня за локоть и потащил к выходу из подвала: "Дзениз, дзон", - и ещё слова. Интересно: мне с ним было легче и веселее, чем с Лангри, но Лангри говорил понятнее. Цвику и в голову не пришло вот так пахнуть по слогам - а сейчас очень надо бы.

Я ему попытался объяснить по дороге наверх, но не уверен, что меня поняли. Хотя кое-какие выводы он, кажется, всё-таки сделал.

Он привёл меня на кухню - и я увидал, какая у них кухня. Такая же невозможная, как и подвал.

Стены тут были не во мху, а в коре. В грубой такой, конкретной коре, как на деревьях типа дуба. А эту кору покрывал слой стекла.

Может, это и не стекло, но выглядело так: блестящий прозрачный слой, совершенно гладкий и тёплый на ощупь. Вся кухня покрыта стеклом - и стены, и потолок. Полки из сплетающихся веток тоже все в стекле, на них - стеклянные сосуды с припасами. На полу большие глиняные горшки, закрытые пергаментом и завязанные верёвочками.

Плита стеклянная, из тёмного стекла, вроде обсидиана, такими же разводами - где посветлее, где потемнее. В стекле - дырочки, в дырочках горит газ: нам ли газ не знать! Сами на таком готовим. Даже удивительно, что у них тут тоже газ - и я подумал: значит, есть и газопровод. Или у них газ в баллонах?

Металлической посуды на этой кухне не было ни одной ложки: всё стеклянное, деревянное или глиняное. Стеклянная столешница на подставке из толстых веток - а на ней всякие штуковины.

Но Цвик привёл меня не кухню показывать: тут же что-то делали три девушки, они немедленно захихикали и запахли мёдом, как одуванчики. И Цвик хихикнул, но тут же сделал серьёзную мину.

Показал на Гзицино: "Цицино дценг", потом на Дзамиро: "Цицино дценг", потом - на себя: "Цицино дценг". И торжественно - на Ктандизо: "Дзидзиро дценг. Гзи-ре?"

Девушки примолкли, наблюдали за мной. А я смотрел на них и думал.

Цвик, Гзицино и Дзамиро были более-менее одного цвета. Рыжие, золотистые. Цвик - самый рыжий, потом шла Гзицино, а Дзамиро - со светлыми пятнышками у бровей, там, где у Цвика и Гзицино - тёмные. Но Ктандизо - просто блондинка, вообще не из той колоды.

А вот Дзидзиро - тоже рыжая...

И самая старшая.

Ктандизо - её дочка?

И тут меня осенило. Цвик же хочет сказать, что Цицино - его мама! Всего-навсего. Его и его сестрёнок. Дценг - мама. А у Ктандизо - Дзидзиро мама. Ясно.

А гриб при чём?

Тогда я в первый раз и подумал, что, наверное, лицин нельзя понять, если ты человек. Даже если выучить слова - останутся запахи. А в их жизни ничего похожего на нашу жизнь нет.

Как в фантастических романах это просто! Землянин тыкает пальцем: "Звездолёт! Бластер! Компьютер!" - а инопланетянин называет по-своему. А здесь - что тыкать? Как называть?

Дом. Еда. Мама. А остальное? Если дают нюхать гриб, а говорят о матери?

Почти что отчаяние.

- Дценг, - говорю, - ага, - и случайно посмотрел на Гзицино - а она хихикнула и сделала совершенно безумную вещь.

Она задрала свою блузку-сеточку и сунула руку себе в живот. В шерсть.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять. У меня в голову не вмещалось. Это не в живот. Это в меховой карман на животе. Не в одежде, вот в чём самая дикость - а на самом животе!

У неё на животе был карман. Как у кенгуру. И она улыбнулась хитренько и сказала:

- Дзениз, дценг ми, - вытащила руку и пахнула молоком и детским теплом.

Прямое, чёткое, конкретное объяснение.

Я мотнул головой и взглянул на Ктандизо - кажется, мне хотелось, чтобы она меня разубедила. Но она посмотрела, пожалуй, кокетливо - и тоже сунула ладошку себе туда. Прямо сквозь этот свитер из отдельных побегов. А Дзамиро распахнула шаль и тоже показала.

У них были сумки. Как у кенгуру сумки. Меня бросило в жар и даже стало тошно.

Я понял, почему у их девушек нет бюстов. Потому что они носят детёнышей в сумке - и соски там. На животе.

"Дценг" - не "мать". "Дценг" - "сумка". Вот что Цвик сказал. Что он с сестричками - "из одной сумки". Из "сумки Цицино".

Я посмотрел на Цвика. Он наблюдал - и, кажется, догадался, что мне не по себе. Чуть улыбнулся, по-моему, смущённо - и показал мне на живот и себе на живот. Под свитером из зелени было не видно, но я догадался, что у него там... ну... соски тоже там. На животе.

- Да, - говорю. - У наших девочек дценг - хен.

Но они, похоже, не поняли. Они налили в чашку компота из ягод - и дали мне попить. Очень хорошо сделали, потому что в горле пересохло.

Они - не чебурашки. Они - кенгурушки.

Мы попали в мир сумчатых людей.

Испытатель N25

За этим обедом я отлично понял, чего в действительности стою. Я не получил образования. Я ничего собой не представляю. Мой информационный багаж ничтожен. Я не могу сделать никаких толковых выводов. К тому же я - совершенно бездарный контактёр.

Я, конечно, мечтал, мечтал, читая фантастические романы: уж я бы договорился и с жукоглазыми, и со всеми прочими, да... Нет, к сожалению, не договорился бы. Всё это - инфантильные фантазии, бред подростка, не знающего жизни. В сущности, мы все - ещё мальчишки, а как психологи или ксенологи - и вовсе ничто.

Кроме Дениса.

Я наблюдал, как Денис общается с сообществом лицин, и понимал: в нашей компании всё это время находился гений, а мы - ни сном, ни духом. Я первый думал, что Диня простоват до глупости - и что с меня взять? Я - сноб и дурак. Впервые в жизни я ощущал собственную психическую неуклюжесть - как физическую, до стыда и горящих ушей.

Вот как это делается, господа. Человек просто начинает общаться. Выхватывает, понимает, запоминает, использует чужие слова. Зеркалит чужие жесты - и, видимо, точно попадает в местные традиции. Наш простоватый Динька...

Но остальным моим, так сказать, сопланетянам, кажется, не было никакого дела до этой невероятной работы, которая происходила прямо у них на глазах. Вот и отобедали с ксеноморфами... юрьев день тебе, бабушка. И к моей досаде на себя добавились ещё и стыд за Калюжного и раздражение, вызываемое Виктором.

Кудинов не глуп. Но такие парни дома читают о всевозможных псевдоисследованиях, принимают всерьёз натуральные фальшивки, смотрят телепередачи, "раскрывающие глаза" мирному населению - и обожают рассуждать о происках мировой закулисы. Верят не глазам, а впитанным в кровь и плоть газетным штампам.