Черный Колосс

Ясмела опустилась на колени и простерлась ниц, не обращая внимания на упреки и увещевания Ватисы. Ватиса на всякий случай последовала ее примеру, ибо она была всего лишь обычной девушкой и чувствовала благоговейный ужас в святилище Митры. Но даже сейчас она не могла удержаться и шепнула Ясмеле на ухо:

— Это всего лишь символ бога. Никто не пытался утверждать, что знает, как выглядит Митра. Эта статуя представляет его в идеализированном человеческом облике, настолько близком к совершенству, насколько может вообразить человеческий ум. Бог не обитает в этом холодном камне, как, по словам ваших жрецов, обитает Иштар. Он повсюду — над нами, вокруг нас, и утром он дремлет в высоте среди звезд. Но в этом месте его сущность фокусируется. Поэтому воззови к нему.

— Что мне сказать? — шепнула Ясмела, запинаясь от ужаса.

— Прежде чем ты заговоришь, Митре уже известны все твои мысли… — начала Ватиса. И вдруг обе девушки вздрогнули от испуга, когда прямо из воздуха над ними возник голос. Глубокие, спокойные, звучные тона исходили отовсюду, из статуи не больше, чем из стен. Снова Ясмела дрожала перед бестелесным голосом, который обращался к ней, но на этот раз не от ужаса или отвращения.

— Не нужно слов, дочь моя, ибо мне известно, в чем ты нуждаешься, — пришли интонации, как глубокие музыкальные волны, ритмично бьющиеся о золотой берег. — Есть только один способ тебе спасти твое королевство и, спасая его, спасти весь мир от клыков змеи, которая выползла на свет из многовековой тьмы. Ступай одна на улицы города, и доверь судьбу своего королевства в руки первого, кого встретишь.

Голос, не имеющий эха, умолк, и девушки уставились друг на друга. Затем они поднялись на ноги и на цыпочках вышли прочь. Они заговорили не раньше, чем добрались до спальни Ясмелы. Принцесса выглянула в окно, забранное золотой решеткой. Луна зашла. Было уже далеко за полночь. Звуки пиров затихли в садах и на крышах города. Хорайя спала под звездами, словно отражениями которых служили факелы, которые мерцали вдоль садов и улиц, и на плоских крышах домов, где спали люди.

— Что будешь делать? — шепнула Ватиса, вся дрожа.

— Подай мне плащ, — ответила Ясмела, стиснув зубы, чтобы не стучали.

— Одна, на улицах, в столь поздний час! — принялась увещевать ее Ватиса.

— Митра говорил со мной, — ответила принцесса. — Это мог быть голос бога или трюк жреца. Неважно. Я пойду!

Она закутала гибкую фигуру в обширный шелковый плащ, надела бархатную шапочку с плотной вуалью, торопливо прошла по коридорам до большой бронзовой двери. Дюжина копейщиков удивленно смотрели ей вслед, когда она вышла наружу. Это было крыло дворца, которое выходило прямо на улицу, со всех остальных сторон дворец был окружен большими садами и обнесен высокой стеной. Принцесса оказалась на улице, освещенной факелами, расположенными через равные промежутки.

Она замерла на мгновение, затем, прежде чем ее решимость исчезла, принцесса закрыла за собой дверь. Легкая дрожь пробежала по ее телу, когда она посмотрела по сторонам. Улица была совершенно пустой и тихой. Ясмела, дочь аристократов, никогда прежде не выходила одна, без сопровождающих, из дворца своих предков. Мысленно подбодрив себя, она быстро пошла по улице. Ее ноги, обутые в атласные туфли, легко ступали по мостовой, но от малейшего звука шагов ее сердце подпрыгивало до горла. Ей казалось, что они отдаются громовым эхом в лабиринте города, и будят злобные фигуры с крысиными глазами в тайных логовищах под землей. Казалось, в каждой тени крылся наемный убийца, в каждой подворотне таились крадущиеся псы ночи.

Внезапно она вздрогнула всем телом. Впереди нее на жуткой улице появилась фигура. Принцесса быстро укрылась в густой тени, которая теперь казалась небесным спасением. Ее сердце бешено колотилось. Приближающийся человек шел не скрытно, как вор, и не робко, как скромный путник. Он вышагивал по ночной улице, как человек, у которого нет ни желания, ни необходимости идти тихо. В его походке была бессознательная важность, и звуки его шагов по мостовой отдавались громким эхом. Когда он приблизился к факелу, принцесса ясно разглядела его — высокий мужчина, одетый в кольчугу из прочных колец, какие носят наемники. Принцесса собралась с духом и вышла из тени, плотно кутаясь в плащ.

— Ах-ха! — меч прохожего наполовину вылетел из ножен. Он замер, когда мужчина увидел, что перед ним всего лишь женщина. Однако взгляд воина скользнул поверх ее головы в тень, ища возможных компаньонов.

Они стояли друг перед другом. Рука мужчины лежала на длинной рукояти меча, которая выглядывала из-под алого плаща, небрежно спадавшего с его широких плеч. Свет факелов тускло блестел на полированной синей стали его поножей и легкого шлема. Более гибельный огонь блестел синевой в его глазах. С первого взгляда было видно, что он не коренной житель Косса, а когда он заговорил, принцесса поняла, что он не гибореец. Он был одет как капитан наемников, а в этой отчаянной команде были люди из многих стран — как цивилизованные иностранцы, так и варвары. В этом воине было нечто волчье, изобличавшее в нем варвара. Глаза цивилизованного человека, каким бы он ни был дикарем или преступником, не могут сверкать таким огнем. В его дыхании чувствовались винные пары, но он не пошатывался.

— Тебя что, вышвырнули на улицу? — спросил он на варварском косском, протягивая к ней руку. Его пальцы сомкнулись на ее запястье без нажима, но она почувствовала, что он без труда может сломать ей кости. — Я иду из последнего открытого винного погребка — Иштар да проклянет этих белобрюхих крючкотворов, которые закрывают питейные дома! «Пусть люди спят вместо того, чтобы напиваться», говорят они — ну конечно, чтобы люди лучше работали и сражались для своих хозяев. Евнухи с мягкими кишками, я их называю. Когда я служил наемником в Коринфии, мы пили и гуляли с девками всю ночь, а потом сражались весь день — о да, и кровь рекой текла по нашим клинкам! Но что с тобой стряслось, детка? Сними-ка эту проклятую маску…

Принцесса, ловко изогнувшись, избежала его хватки, стараясь в то же время не оттолкнуть его. Она понимала, какой опасности себя подвергает — в городе, на пустынной улице, наедине с пьяным варваром. Если она откроет ему свое имя, он может посмеяться над ней и уйти. Она не была уверена, что он не перережет ей горло. Варвары поступают странно и необъяснимо. Принцесса переборола растущий страх.

— Не здесь, — рассмеялась она. — Пойдем со мной…

— Куда? — его дикая кровь взыграла, но он был осторожен, как волк. — Ты хочешь меня заманить в притон грабителей?

— Нет, нет, клянусь! — она всеми силами старалась избежать руки, которая снова протянулась сорвать с нее вуаль.

— Укуси тебя демон, девчонка! — буркнул он с отвращением. — Ты со своей вуалью хуже гирканской женщины. Дай я хотя бы взгляну на твою фигуру!

Прежде чем она успела ему помешать, он сдернул с нее плащ, и тихонько свистнул сквозь зубы. Он стоял с ее плащом в руках, глядя на нее так, словно вид ее богатых одежд слегка протрезвил его. Она увидела, что в его глазах мелькнуло сердитое подозрение.

— Кто ты такая, черт побери? — пробормотал он. — Ты не уличная девка, если только твой любовник не украл для тебя одежду из королевского сераля.

— Неважно, — она решилась положить свою белую руку на его массивное закованное в броню предплечье. — Пойдем со мной, уйдем с улицы.

Он некоторое время колебался, затем пожал могучими плечами. Принцесса увидела, что он наполовину поверил в то, что она — какая-нибудь знатная дама, которой прискучили церемонные любовники, и она выбрала такой способ развлечься. Он позволил ей снова закутаться в плащ и последовал за ней.

Принцесса краем глаза наблюдала за ним, когда они вместе шли по улице. Его кольчуга не могла скрыть суровых черт его тигриной мощи. Все в нем было тигриным, первобытным, раскованным. Он был для нее чужд, как джунгли, в своем отличии от благовоспитанных придворных, к которым она привыкла. Она боялась его, она говорила себе, что ей отвратительны его грубая неотделанная сила и бесстыдное варварство. Однако что-то безымянное, жаждущее риска внутри нее тянулось к нему — скрытая первобытная струна, которая прячется в душе каждой женщины, звучала в ответ. Она чувствовала его напряженную руку в своей руке, и что-то глубоко в ней ответило на эту близость. Много мужчин становилось перед Ясмелой на колени. Это был тот, кто, она чувствовала, никогда не станет на колени ни перед кем. Ее чувства напоминали чувства человека, который ведет тигра без поводка. Она была испугана и возбуждена своим испугом.