Запретный город Готхэн (ЛП)

только с правой стороны Конан разглядел несколько гор, окружающих пик

Эрлика, а далеко за их пределами долину, идущую от южного прохода, что

выглядела с расстояния, как разрыв в плоти мрачных, горных хребтов.

— Там лежит ваша свобода, Конан, — сказал Клонтар, указывая на проход.

— Примерно в пяти милях от того места, где мы находимся, тропа спускается в

долину, в которой есть вода, живность и трава для лошадей. Когда вы пройдете

через проход, то будете идти еще в течение трех дней, прежде чем попадете на

земли, которые ты знаешь. На этих землях обитают дикие племена, но не нападут

на такую большую группу, как ваша. Ты пройдешь через проход еще до того, как

70

иргизы обогнут гору. Они не будут преследовать тебя там. Здесь границы их

страны. А теперь позволь мне уйти.

— Не сейчас; я отпущу тебя на перевале. Ты вернешься назад с легкостью,

чтобы ожидать иргизов; и ты будешь в состоянии рассказать им любую ложь,

наплести всё, что только придет тебе в голову. О том, что случилось с их богиней.

Клонтар окинул Конана ненавидящим взглядом. Глаза киммерийца также

налились кровью, а под напряженной кожей лица выступили скулы. Он казался

человеком, которого истязали в преисподней, да и чувствовал себя подобным

образом. У Клонтара же не было оснований для решительного протеста, за

исключением того, что он хотел как можно скорее убраться из этой ненавистной

ему компании.

По состоянию, в котором находился Конан, можно было сказать, что им

руководили самые примитивные инстинкты. Киммериец едва сдерживал нервную

дрожь, чтобы не приложить голову жреца лезвием.

В тот момент, когда жрец крикливо протестовал, а Конан думал, следует ли

ему спорить с ним или сбить его с ног, нетерпеливые уркманы начали толпиться у

входа. Полдюжины воинов вышли на выступ, прежде чем Конан заметил это. Он

приказал Снорину охранять Клонтара, а сам прошел мимо стоящих на выступе

бандитов, желая, как обычно, проехать первым. Но один из людей северянина уже

стоял на узкой дорожке, будучи не в состоянии, ни развернуться, ни отступить,

или же прижаться поближе к стене, чтобы пропустить Конана. В конечном итоге

киммериец поручил ему возглавить продвижение их отряда. Но именно в тот

момент, когда его лошадь вступила на тропу, как с горы с грохотом посыпался

град камней.

Падающие валуны ударили бедного уркмана и смели его вместе с лошадью с

тропы, как метла сметает паука со стены. Один из камней, отскочив от скалы,

ударил лошадь Конана, ломая той ногу, и животное с истошным ржанием упало в

пропасть, разделив судьбу своего предшественника.

Конану удалось освободиться от своей лошади, и варвар смог повиснуть на

краю обрыва. В его ушах звучал крик Ясмины и вопли уркманов. Вокруг в поле

зрения не было каких-либо целей, но многие из них принялись стрелять из луков

вслепую. С вершины горы, с самой высшей её точки раздался издевательский

смех.

Конан, не смущаясь того факта, что сам чудом едва избежал смерти,

отправил людей обратно в пещеру. Они были как волки, запертые в ловушке,

готовые кусать всех без разбора налево и направо. Над головой Клонтара

засверкали десятки кинжалов и ножей.

— Убейте его! Он завел нас в ловушку! Клянемся богами!

Лицо Клонтара позеленело и конвульсивно задергалось от страха. Он

закричал так, как будто с него живьем сдирают кожу.

— Нет! Я вел вас быстрой и безопасной дорогой. Иргизы не могли появиться

здесь так быстро!

— В этих пещерах были жрецы? — спросил Конан. — Они могли атаковать

нас, когда увидели, что мы приближаемся. Является ли этот человек на вершине

жрецом?

— Нет, Эрлик мне свидетель. Мы добываем здесь золото три месяца в год; в

другое время подходить близко к горе Эрлика, это неминуемая смерть. Я не знаю,

кто это может быть.

Конан осмелился снова выйти на тропу, и был встречен новым градом

камней. С вершины донесся окрик.

— Эй ты, киммерийская собака, как тебе это нравится?! Наконец-то я тебя

достал! Ты думал, что я подох, когда упал в пропасть?! Там был скальный выступ,

71

в десятке футов ниже, куда я и приземлился. Ты не увидел его, потому что солнце

было уже слишком низким, чтобы хорошо освещать скалы. Я поднялся обратно

вверх, когда вы ушли.

— Вормонд! — прорычал Конан.

— А ты думал, что я не вытянул каких-либо сведений из того жреца?! —

крикнул туранец. — Он рассказал мне все о горных перевалах и о горе Эрлика,

когда я выбил ему несколько зубов. Когда я увидел подле тебя старого Клонтара,

то сразу понял, что он приведет тебя к горе Эрлика. И я добрался сюда первым. Я

хотел в начале запереть двери, чтобы вы не смогли попасть внутрь, а иргизы

вырезали бы вас под корень. Но я не был в состоянии один поднять решетку. Но

это не важно. Вы в ловушке. Вы не выйдете на тропу, потому что я забью вас

камнями, как жуков. Вы не можете видеть меня, а я вас вижу. Я останусь здесь,

пока сюда не доберутся иргизы. У меня также есть и звезда Ясмины. Они будут

подчиняться мне, когда я скажу им, что это Клонтар помог вам похитить ее. Они

убьют вас всех кроме Ясмины. Её они заберут его обратно в Готхэн, но это уже не

имеет значения для меня. Мне не нужно никаких денег за Ясмину от визиря. Я

знаю секрет горы Эрлика!

Конан отступил назад в коридор и повторил слова, сказанные туранцем.

Клонтар позеленел еще больше, а все остальные без слов посмотрели на Конана.

Его налитые кровью глаза блуждали от одного к другому. Все люди были

истощены и растрепаны, они подслеповато щурились в утреннем свете, и

выглядели, удивительно похожими на призраков, вышедших наружу из под земли.

Конан же не достиг еще пределов своей жизненной силы; у него всегда имелись

какие-то скрытые резервы жизнеспособности.

— Есть здесь какой-нибудь другой путь? — спросил он.

Клонтар покачал головой, дрожа от страха.

— Не такой, чтобы по нему смогли пройти люди и лошади.

— Что ты имеешь в виду?

Верховный жрец отступил в темноту и приблизил факел к стене туннеля в

месте, где тот сужался у выхода. Из скалы торчали проржавелые куски металла.

— Здесь когда-то была лестница, — сказал он. — Она вела к высокой

расщелине в скале, где раньше сидел стражник, наблюдая возможными незваными

гостями в южном проходе. Но никто не поднимался, таким образом, уже в течение

многих лет, и её ручки проржавели. Расщелина открывается на внешнюю кромку

пика и даже если кто-то туда заберется, едва ли он сможет спуститься другим

путем вниз.

— Ну что же может быть, я смогу из расщелины подстрелить Вормонда, —

проворчал Конан, голова, которого кружилась от потока мыслей.

Молчание делало его борьбу с сонливостью значительно тяжелее. Шум

голосов уркманов доносился до него, как бессмысленный поток слов, а черные,

полные страха глаза Ясмины, казалось, смотрели на него с очень большого

расстояния. Ему показалось, что руки девушки прикоснулись к нему ненадолго, но

киммериец не был уверен. Проблески света начали вращаться перед его глазами в

густом тумане...

Конан пришел в себя, ударив открытой ладонью в лицо, а затем начал

подниматься по остаткам лестницы, с луком, перекинутым за спину. Снорин начал

хватать его, умоляя, чтобы это ему дали попробовать вместо варвара, но Конан

отверг это. В запутанном мозгу северянина царило убеждение, что это лишь его

ответственность. Горец лез наверх, как сомнамбула, медленно, сконцентрировав

на этой задаче все свои чувства. После пятидесяти перекладин лестницы свет

масляных ламп перестал помогать ему, и теперь воин поднимался на ощупь в

темноте, чувствуя лишь прикосновение к вделанным в стену ржавым скобам. Они