Запретный город Готхэн (ЛП)

72

были такими проржавевшими, что он не решился доверить ни одной из них все

бремя своего веса. Во многих местах их не было вообще, и тогда горец вбивал

пальцы в отверстия, в которых они когда-то были вставлены. Только благодаря

небольшому наклону скалы лезть по ней было вообще возможно, но этот подъем

казался бесконечным, словно какая-то адская пытка.

Масляные лампы, далеко внизу, выглядели как светлячки, а увешенные

сталактитами своды были расположены в нескольких метрах над головой.

Северянин увидел вспышку света, и мгновение спустя застревая, пролез в

расщелину, что выводила наружу. Она была всего лишь фута три в ширину и

слишком низкой, чтобы стоять выпрямившись.

Киммериец прополз еще около тридцати футов, и, наконец, выглянул через

изорванный край утеса, который нависал над скалой в сотне футов ниже. Он не

мог видеть отсюда ни ворот, ни тропы, ведущей от них, но увидел фигуру, что

ютились между камнями на краю скалы. Варвар снял с плеча лук.

Как правило, киммериец не промазал бы на таком расстоянии. Теперь,

однако, его воспаленные, красные от крови глаза отказывались подчиняться.

Сонливость и усталость сильнее всего атакуют именно на рассвете. Фигура между

скалами, казалось, сливалась с окружающим фоном и превращалась в

бесформенное пятно. Стиснув зубы, Конан отпустил тетиву. Стрела ударила в

скалу в нескольких дюймах от головы Вормонда. Туранец подскочил и исчез из

поля зрения между камнями. Разочарованный Конан забросил лук на спину и

свесил ноги за край уступа. Он был уверен, что у Вормонда нет оружия. Далеко

внизу уркманы завывали, как волчья стая, но северянин не обратил на это

внимания, полностью занятый спуском вниз по склону скалы. Он споткнулся

несколько раз и чуть не упал, а в какой-то момент поскользнулся и начал сползать

вниз, скатываться вниз по склону, пока его лук не зацепился за выступ, а Конан

удержался, повиснув на его тетиве.

Сквозь красный туман он увидел, как Вормонд выходит из укрытия, держа

меч, вероятно найденный в пещере. Конану стало не по себе от того, что туранец

мог подняться вверх и убить его, беспомощно висевшего на скале. Северянин

оттолкнулся изо всех сил от скалы и яростно дернул, срывая тетиву. Киммериец

полетел вниз, как камень, ударился о склон и, наконец, хватаясь за камни и

выступы, остановился примерно в десяти футах от обрыва. Катившиеся за ним

камни перелетели через его край и исчезли.

Падение вырвало Конана из его ступора. Вормонд был всего в семи футах от

него, когда варвар вскочил, поднимая меч. Туранец выглядел таким же диким и

взбешенным, как и Конан, а в его глазах блестела искра безумия.

— Сталь на сталь, Конан! — прохрипел он. — Посмотрим, такой ли ты воин,

как все говорят!

Вормонд подбежал и Конан столкнулся с ним, несмотря на истощение, пылая

ненавистью и гневом. Они сражались, двигаясь взад и вперед вдоль края обрыва.

Иногда не более одного шага отделяло их от вечности. Звон мечей разбудил орлов,

которые, летая, стали истерично клекотать.

Вормонд бился как сумасшедший, используя все приемы, которые он изучил

в родном Туране. Конан же боролся так, как научили его беспощадные стычки в

этих диких горах, равнинах и пустыни. Он сражался, как атлант, а ненависть и

жажда мести умножали его силу.

Стуча своим лезвие, как кузнец молотком по наковальне, Конан теснил

ошеломленного туранца, пока тот не остановился прямо на краю обрыва.

— Свинья! — выдохнул Вормонд с остатками сил, и, плюнув в лицо

противника, нанес ужасный удар мечом.

73

— Это тебе за Унгарфа! — взревел Конан и его меч, пролетев мимо лезвия

Вормонда, поразил цель.

Туранец склонился над краем, с лицом, залитым кровью, и молча, упал вниз.

Конан сел на камне, внезапно осознав, что он весь дрожит. Северянин сидел

неподвижно, со страшным лезвием, лежащим на коленях, подперев голову руками

и без единой мысли, пока доносящиеся снизу крики, не привели его в сознание.

— Эй, Конан! Человек с разрубленной головой упал прямо рядом с нами

вниз! С тобой все в порядке? Мы ожидаем твоих приказов!

Киммериец поднял голову и посмотрел на солнце, которое поднималась над

восточными пиками, заливая снег на вершине горы Эрлика пурпурным пламенем.

Он отдал бы все золото готхэнских жрецов за то, чтобы иметь возможность

прилечь и поспать хотя бы час. Носить на неверных и дрожащих от напряжения

ногах свой собственный вес, казалось, казалось ему трудом превыше всех его сил.

Но задача еще не была выполнена до конца; пока они оставались на этой стороне

прохода ему не суждено поспать.

Собрав остатки сил, варвар крикнул в сторону всадников:

— По коням, сукины дети! Поезжайте по тропе, а я буду следовать вдоль

обрыва. Я вижу место за следующим поворотом, где я мог бы спуститься вниз на

дорогу. Возьмите Клонтара, он будет свободен, но не сейчас.

— Скорее, Конан! — добежал до него серебристый голосок Ясмины. — До

Вендии далеко, и много еще гор лежит на нашем пути!

Конан засмеялся и вложил меч в ножны. Его смех прозвучал устрашающе,

как рев зверя. Внизу уркманы уже выбрались на дорогу и запели однообразную,

сложенную в его честь песню.

Называлась она «Повелитель Меча», и повествовала о человеке, который

шел, шатаясь высоко над ними, вдоль обрыва, с лицом, что было подобно

ухмыляющемуся черепу, оставляя при каждом шаге пятна крови на скале.

Двое против города

После побега из Готхэна, Конан вместе с группой уркманов добрался до

Гори. Здесь он расстался с Ясминой и уркманами, которые пообещали, что

будут сопровождать девушку до самого Ширхама.

Конан же отправился в залив Ксапур, где намеревался сесть на корабль и

доплыть до Шахпура, чтобы затем добраться до Киммерии. После длительных

переговоров, один из капитанов согласился выйти в море за тройную оплату.

Когда от Шахпура их отделял лишь один день пути, ночью начался жестокий и

мощный шторм. На четвертый день, когда шторм утих, глазам моряков явился

дикий и чужой ландшафт. Высадившись на берег, Конан решил заночевать на

берегу, перед обратной дорогой на юг. Утром же северянин увидел, что корабль

уплыл в ночь с его вещами и, конечно же, с золотом.

Конан поклялся отомстить капитану Шараху, но ему не оставалось ничего

другого, как пойти пешком, и варвар отправился в путь немедленно. Через

несколько дней воин добрался до сказочного города, в котором исполнялись какие-

то странные обряды.

1

Сквозь ослепительно цветовую гамму улиц Шантариона следовала

чужеземная фигура, совершенно неуместная в этом месте. В самом богатом городе

74

мира, куда галеоны с фиолетовыми парусами свозили богатство многочисленных

морей и земель, было изобилие чужестранцев; посреди местных купцов, их рабов

и охранников скользили воры с ловкими пальцами, шествовали темнокожие

кушиты, толпились группы сухощавых кочевников с юга. Номады из великой

пустыни смешивались с королевской свитой увешанной золотом.

Пришелец, которого обратились все глаза, все же был совершенно чуждым и

не похожим на жителей города.

— Это аквилонец, — прошептал царедворец в пурпурных одеждах своему

спутнику, чьи одежды и раскачивающаяся походка на широко расставленных

ногах выдавала в нем человека с моря.

— Похож, но не совсем. Он должен быть из какого-то связанного с ними, но

дикого племени. Вероятно, варвар с севера.

Обсуждаемый человек являл собой некоторое сходство с аквилонцами, у

него были длинные черные волосы, голубые глаза и светлая кожа, несмотря на