Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто... (СИ)

-Ой, ну ты прям – такой застенчивый… - сделал попытку пошутить Васька. – Спасибо, говорю, что помог мне этой ночью. Здорово помог. А то бы этот крендель Онищенко… Неизвестно, куда бы он меня завёл, да и себя, сердешного, тоже. А сейчас хоть ясно куда идём. Знать бы  - какой ты…

«Любопытной Варваре нос на базаре оторвали», - тут же пронеслась у него в мозгу неожиданная мысль. Некоторое время он выжидал, определяя, с чего еиу так подумалось и он ли так подумал… И тут же стало понятно: скорее всего, мысль ему отправил леший. Прямо и точно – в голову… Ему хотелось, чтобы Васька так подумал. И предупредить кое о чём тоже хотелось.

-Ну, ты даёшь, - усмехнулся Васька. – При чём тут какая-то Варвара… Нет, ну, если женщина она красивая, тогда – другое дело. Но я не о том, леший. Ты видишь, что кругом твориться? – Васька покружил взглядом: - Война идёт, Великая Отечественная война. Или мы фрицев, или они нас. Вот я и думаю: раз ты мне помог – можешь помогать постоянно? Ты в этом лесу живёшь, верно? Это твой лес. Хочется тебе, что б здесь вместо меня фрицы объявились со своими губными гармошками, стали его на дрова строгать? Нет, я думаю. И ты, по-моему, тоже вместе со мной думаешь также. Видел хоть раз фрицев, видел, что они с нашими людьми творят? То-то же… Наверняка что-то такое видел. Как выходили через лес окруженцы, а их сверху «певуны» чехвостили, а по лесу гвоздила их артиллерия и миномёты. А затем наших встретили танки и пехота в огневых точках. Как добивали раненых, как гнали пленных… Вот я о чём! Так что, леший, давай решать - будем мы после всего сотрудничать или всё забудем. Разойдёмся как в море две яхты. Ага или да?

Сзади раздался пронзительный хруст. Васька стремительно обернулся в вполоборота. Мелькнул за ветками молодого сосняка знакомый приземистый силуэт: остроконечная голова и покатые плечи с висячими до колен руками, поросший чёрной с бурой шерстью. Это длилось какую-то долю секунды, а затем всё стихло и исчезло. Как будто минуту назад он видел сон и пребывал в таковом – счастливом и блаженном сне.

-Что ж, братуха, и на этом спасибо, - рука Васьки сама по себе прижалась к груди, где мерно – тут-тук! – постукивало сердечко. – Ладно, успеем ещё познакомиться – пожать друг-другу… хм, гм… руки… Ну, если не руки, то – что там у тебя. Хотя не ноги же, в самом деле! Важно, что ты меня, как я погляжу, понял. Это хорошо, ой, как хорошо… Просто, я вот что подумал, леший. Если ты не один в лесах такой и вы вместе сообщаетесь – дай своим знать, что помощи ваша во как нужна! Поэтому как я скажу  - разведчики вы первостатейные. Можете запросто опасность учуять и сработать на опережение. Ну, ладно. Что я могу сказать, леший7 Следуй за нами дальше. Если что не так – сигналь мне по-своему в черепушку, - Васька тюкнул свою голову. – Ферштейн?

Когда он вернулся, привязанный к стволу Онищенко уже смачно храпел и спал мертвецким сном. Даже не чувствовал семерых комаров, что, налившись кровью, трудились на его лице своими хоботками. А девушка время от времени проваливалась в забытьё. Он некоторое время посидел в секрете, а затем, обойдя её сбоку, стал неслышно приближаться, переступая с носка на пятку. При появлении Васьки – метра за четыре с небольшим – она только и успела, что широко раскрыть глаза и извлечь рывком «люгер» из плисовой жакетки.

-Вот так оно и бывает, товарищ связная, - без всякого злорадства изрёк Васька. – ладно, спите… Я часа два покараулю. Затем скажу, как да что. Вас как зовут, уважаемая сеньора?

-Предположим Аня, - с любопытством посмотрела на него девушка. – Только прошу вас – без пошлостей. А вас, если не секрет?

-А меня Василием. И это не секрет и не военная тайна. И это не предположим, а совершенно точно.

Когда наконец девушка уснула, подложив под голову в платке кулачок, он снова сосчитал до ста. Снова сделал глубокий выдох, задержал дыхание… По мере возможности он прикинул в уме – видел или не видел он в звёздном небе круглый объект с мигающими точками по краям? Да, если померещилось, это одно. Тогда дело плохо. В том смысле, что когда сказывается переутомление,  оно же – нервное напряжение, то надо скоренько отдыхать. Либо подавать рапорт о переводе туда, где головой слишком много и слишком часто не следует думать. Хотя где сейчас такое – что б головой и не думать… «Стоп! Но тогда мне померещился и леший, - подумал он с облегчением. – А уж этого никак быть не может. Уж лешего я точно видел, и даже запах его учуял. И услышал его… хм, гм… родную речь…»

-Ну что ж, доспимся позже! – тряхнул он головой, видя, что девушка не спит и украдкой смотрит за ним. – Сейчас Андрюха последние семь снов повидает, и с чистой совестью – двинем дальше…

-Вы ему кляп изо рта-то выньте, бессердечный вы человек. Точно существо какое-то шерстью покрытое… - просящее и с лёгким осуждением обратилась к нему Аня. – Ну, не по-человечески это, по-звериному! Зачем так человека мучить?

-По-о-овторяю, - нараспев протянул Васька: - Он вчерашний «хиви», можно сказать – изменник… Не всех таких надо под одну гребёнку. Но мы – в лесу, а лес ошибок не прощает. Так и лишнего шума. Здесь сойка пропела, а там человек прокумекал, кто идёт и сколько. Отличие есть, не спорьте. Ну как, он орать начнёт, я вас спрашиваю, Аня? Не со зла, конечно – с перепугу?..

Подождав, пока девушкины глаза, замутнённые печалью, блеснули ясным огнём, он добавил:

-Вижу, наконец, понимаете! Слава Богу. Я ведь тоже такой жалостливый. Жизнь обязывает.

-А раньше кем были, до органов? Или вы кадровый?

-Фронтовиком был. А ещё раньше… - Васька хитро усмехнулся, потеряв свои глаза в морщинках. – Там всё было. Или – почти всё. И беспризорка, и детдом, и даже колония…

-Понятно теперь, - после недолгой паузы сказала девушка. – Вы бы поспали, Василий. Хотя бы часик. А я подежурю. Мне не привыкать. Это я так – немного отключилась. Не обращайте внимания.

-Да ничего, со всяким случается, - Васька на минуту задумался. – Что ж, давайте на часик прикурну, не возражаете?

Он сел, прислонившись к дереву. Поочерёдно, зажмуривая то один, то другой глаз, стал настраивать себя на отдых. Затем, считая про себя, закрыл оба глаза, стал рассматривать цветные точки и круги и точки, что возникли после трения век. Глаза окончательно слиплись, и он тут же разомкнул их…

ГЛАВА IV. КРОВАВОЕ ПЕКЛО ПОД ПОНЫРЯМИ.

Гранатулов прижался к жердям наката, которыми был обнесён по стенкам КП, приник к окуляру стереотрубы. Танки продолжали неумолимо наползать прусской свиньёй. С правого фланга, с высоты, по ним били противотанкисты: вкопанные в землю танки  ННП, среди которых были лёгкие Т-70, тяжёлые КВ-1 и средние Т-34. Кроме этого – хлопали орудия ПТО калибра 75-мм, поставленные по ленд-лизу. Земля на высоте поминутно взлетала, превращаясь в клубы коричневато-жёлтой и молочно-серой пыли, пронзённой изнутри зубьями пламени. Коробки германских танков, покрытые пятнистыми разводами, с фальшбортами и «фартуками» дополнительной брони, с высокими командирскими куполами на башнях, напоминали доисторических зверей. Выплёвывая из длинных пушек сгустки пламени, они старались подавить наши огневые точки. С десяток уже чадили на ветру, который закручивал пыльные чертики, либо дымным густым пламенем, либо - неясно колебался воздух над обугленной, прошитой броней.