Берег Проклятых

— Понятно,— сквозь зубы процедил киммериец и встал с плаща.— Подожди, я принесу еще один бурдюк. Расскажи пока досточтимому Мораддину про драконов, он интересуется животными…

Варвар действительно подошел к лошади, снял один из навьюченных на нее бурдюков, но не понес к алтарю, а положил у ног. Затем неслышной кошачьей поступью приблизился к расписывающему достоинства речных драконов Сутари и беззвучно вынул меч, однако стукнул мага не лезвием, а рукоятью. Тяжелый удар пришелся по затылку паганского владыки, и тот, сразу потеряв сознание, распластался у ног киммерийца.

— Этого-то я и боялся,— устало прикрыл глаза Мораддин.— Что дальше?

— Дальше? — поднял бровь Конан.— Возвращаемся в Паган. Томэо ждет нашей помощи.

Конана даже слегка затошнило в тот миг, когда перед глазами снова появились зеленовато—бурые яшмовые плитки на стенах подземного зала во дворце Сутари. Желудок взбунтовался вовсе не из-за мгновенного переноса на невообразимое расстояние, а по более прозаической причине: варвару смертельно надоели и эта дурацкая история, ималенькая страна, затерянная на краю мира, и маги, и бестолковые войны, и машущие мечами принцессы. Все надоело! Вот бы поехать в самый обычный заморийский или туранский городок, упиться до зеленых демонят самым обыкновенным пивом и проспать сутки напролет. И чтобы никаких алтарей, заброшенных храмов и красавиц, прочащих тебя в мужья.

Ничего, самое трудное позади. Осталось лишь помириться с Томэо, вернуть ей драгоценности трона и, помахав рукой на прощание, навсегда покинуть Паган…

Бесчувственного Сутари варвар держал на плече, Мораддин сжимал в руках найденный волшебником сосуд, который решили не бросать в старом святилище, а подарить Томэо или оставить себе, а мышь, как только оказалась во дворце императора, выбралась из-за пазухи Мораддина и взмыла к потолку. Зверюшке явно не нравились участившиеся скачки сквозь пространство и время.

— Куда теперь? — спросил Конан, устраивая колдуна на полу и связывая ему руки своим поясом. Всем известно, что маги не опасны, когда у них руки связаны.— Можно пробраться к воротам, отдать зеркало, яшму и меч Томэо, а потом смыться обратно…

Все три вещи оказались у Сутари. Едва Конан передал священные предметы новому владельцу, меч перекочевал за пояс волшебника, а яшма с зеркалом — в карманы кафтана. С тех пор Сутари с ними не расставался, боясь оставлять без личного присмотра. Обшарив одежду Сутари, киммериец с довольным видом уложил вещи в свой мешок и легонько пнул императора в бок.

— Томэо была права, это очень плохой человек,— усмехнулся варвар.— Историю с водяным драконом я ему никогда не прощу! Испортил такой чудесный вечер… Эй, Мораддин, что с тобой?

Его товарищ боязливо пятился от алтаря, который в свете факелов искрился голубым. Чаша, найденная в тайнике под бассейном, стояла на лазуритовой плите. Она успела сменить серый цвет на голубоватый и теперь излучала яркий, режущий глаза свет.

— Проклятие! — буркнул Мораддин.— Чаша ни с того ни с сего разогрелась, она и сейчас нагревается. У тебя никаких соображений по этому поводу?

— Где я? — послышался за спиной Конана слабый голос, — негодяи, что вы со мной сделали?..

— Об этом после поговорим.— Конан повернулся на каблуках, подскочил к Сутари, схватил за шиворот и подтащил к алтарю, на котором чаша уже раскалилась добела. По стенам подземелья прыгали бесформенные тени, а жар волнами распространялся вокруг.— Что за новая пакость, отвечай!

Сутари мигом протрезвел и забыл о мучительной боли в затылке. Даже могучему киммерийцу стоило немалых трудов сдержать волшебника, который рванулся к лестнице, ведущей наверх.

— Говори, в чем дело? — как следует тряхнул его Конан.— Живо!

— Недоумки! — промычал волшебник, мотая головой.— Вы прошли вместе с чашей через алтарь, так?

— Ну, прошли! Дальше!

— Поток времени складывается в вихри,— застрекотал, как сорока, Сутари.— Вы наложили два потока друг на друга! Перемещаться сквозь время и расстояние можно только при помощи одной чаши или одного алтаря! Их силы сложились, и очень чувствительная к таким изменениям чаша сейчас откроет дыру, сквозь которую вырвется сила Властелина!

— Если говорить на человеческом языке,— добавил Мораддин,— очень скоро здесь все разнесет вдребезги…

— Это ты виноват! — рявкнул варвар.— Ты предложил взять проклятую чашку!

Над сосудом образовалось радужное жаркое облачко, в его середине виднелась темная щель, она постоянно расширялась, пульсировала, точно зрачок разъяренной кошки. Отверстие, за которым не было ничего, кроме ледяной пустоты, постепенно расширялось, по его краям посверкивали зеленые, оранжевые и малиновые искры, во все стороны потянулись струйки пламени, а из чаши повалил желтоватый, пахнущий грозой пар, вздыбился смерчем к потолку подземелья.

— Назад! — завопил Мораддин. Первой его призыву вняла мышка, прежде отдыхавшая на потолочной балке; с тихим свистом она метнулась в проход к первому этажу дворца.

— Нам не спастись! — вопил Сутари.— Не только от дворца, от самого города сейчас останутся одни головешки! Великие боги, помогите!

— Конан! — выкрикнул разъяренный Мораддин.— Вспомни, над воротами храма было написано: «Вошедший да живет вечно милостью бога и своей жертвой»! Нужна жертва, быстро!

— Я туда не полезу! — проревел киммериец, надсаживаясь, чтобы перекрыть свист растущего смерча. — И твоя мышь улетела, а то б мы ее… Кром!

Конан перевел взгляд на перепуганного до смерти Сутари, и его осенило. Проклятый маг сам станет жертвой! В конце концов, такого ублюдка не жалко!

Варвар схватил толстяка за шиворот и пояс, поднатужился и, не внемля бессвязным мольбам о пощаде, изо всех сил швырнул Сутари прямо в разбухающий черный «глаз». Воздух заколебался, шипение и свист ненадолго усилились, а тело волшебника растворилось в черноте провала, открытого при смешении потоков времени. Огненное облако вспыхнуло с новой силой, в нем перемешались цвета ярчайшей радуги, раскаленный добела камень волшебной чаши расплавился и потек по алтарю пламенными струйками.

Внезапно облако заклубилось и начало уменьшаться, а затем и вовсе растаяло. В подвале сгустилась тьма, ее пронизывал только свет факелов.

— Кажется, Властелин Времени принял жертву,— срывающимся голосом произнес Мораддин, и будто в опровержение его слов из пустоты над слегка потрескавшимся от жара алтарем вылетел округлый предмет. Странного вида шар подкатился к ногам Конана, и тот не без оторопи узнал голову бывшего императора Сутари Барата. Мораддин побледнел. Наверное, это предупреждение,— сказал он.— Нельзя шутить с богами, властными над настоящим, прошлым и будущим… Нас предостерегают от дальнейших ошибок. Лангол — древний бог, мы не поклоняемся ему, следовательно, не должны пользоваться его силой…

— Должны, не должны,— проворчал Конан.— А через Кхитай все равно ехать долго. И потом, мы не просили этого Лангола забрасывать нас в Паган! Кстати, Мораддин, еще одним императором меньше…