Берег Проклятых

— Должно быть, время трапезы еще не наступило,— ответил Мораддин.— Пока змеи нас не трогают, попытайся развязать меня. Паганские недоумки забыли снять с твоего пояса кинжал.

И действительно, стража второпях оставила чужеземцам кинжалы и заплечные мешки. Скорее всего, у гвардии Сутари хватало дел поважнее, чем обыск пленников.

Конан отрицательно помотал головой.

— Давай лучше ты. Вынь зубами кинжал и попробуй перерезать ремень на моих руках, а потом я тебя освобожу.

Мораддин, ерзая по выбеленным временем костям прежних «постояльцев» змеиной ямы, подобрался к Конану, взялся зубами за рукоять кинжала аквилонского мага, раньше скрытую под плащом, и, вытянув из ножен клинок, стал осторожно резать прочный кожаный ремень на запястьях киммерийца.

Получилось. Лишь слегка оцарапав левую руку Конана, Мораддин перерезал ремень, и варвар, сбросив путы, с довольным ворчанием стал растирать предплечья, на которых остались багровые следы.

— Про меня не забыл? — сварливым тоном спросил Мораддин.— Развяжи побыстрее, руки затекают.

Конан повертел кинжал в руках, словно раздумывая, резать веревки или нет. Северянин редко отказывал себе в удовольствии позлить Мораддина. Лишь когда спутник зло зашипел, точь-в-точь как пресмыкающиеся неподалеку змеи, Конан едва заметно взмахнул аквилонским клинком и вмиг избавил Мораддина от тугих петель. Мышка сразу перебралась с затылка хозяина ему под рубашку.

— А все-таки почему нас не трогают змеи? — недоумевал Конан, внимательно рассматривая дно ямы.— Чувствуют родственные души?

Даже самые крупные и агрессивные на вид кобры предпочитали держаться в стороне от людей. Некоторые змеи сплелись клубками в небольших углублениях стен, другие, обвив кости прежних жертв, не двигались, третьи шипели всего в двух-трех шагах от сидящих спина к спине Конана и Мораддина, однако подползать ближе не осмеливались. Пиявки висели неподвижно, словно диковинные плоды.

— Какая-то дурацкая казнь,— заметил Мораддин.— Хотя я предпочел бы умереть не от голода, а от укуса кобры. Все-таки быстрее.

— Посмотри, сколько еды вокруг, обжора! — киммериец указал на шевелящихся змей.— При желании их можно есть сырыми. Не пропадем!

— Тихо,— поднял руку Мораддин и взглянул наверх.— По-моему, к нам гость!

Решетка, которой был закрыт сверху земляной мешок, отодвинулась в сторону, послышались голоса людей и тонкие надрывные вопли. Похоже, в яму хотели посадить еще кого-то.

— Добро пожаловать! — крикнул Конан, задрав голову.— У нас тут весело!

На стену ямы упала человеческая тень, страдальческие крики зазвучали громче, а стража стала ругаться изощреннее. Человек, обреченный на смерть, не был связан — судя по движениям тени, он отчаянно размахивал руками и брыкался.

— Он упадет прямо на нас,— быстро сказал Мораддин.— Отодвинемся?

— Куда, к змеям? — Конан инстинктивно вскинул руки, потому что человек в изумрудно—зеленой хламиде уже полетел вниз.— О, поймал! Какой он легкий!

В лицо варвара уставились широко раскрытые и перепуганные серые глаза древнего старца. На тщедушном теле старика был кафтан цветов клана Барата, с растительным орнаментом, а на голове — квадратная лиловая шапочка.

— Оставь меня, нечестивый преступник! — взвизгнул новый узник змеиной ямы.— Не смей прикасаться к потомку Нефритового Императора!

— У вас тут каждый второй — потомок,— хмуро произнес Конан, но все же выпустил его из своей железной хватки. Старик откатился к стене. Казалось, он не заметил шипящих гадов.

— Дедуля, тебя за что посадили в нашу яму? — осведомился варвар, рассматривая нежданного гостя.— Как твое имя?

— Я — Готоба, император Пагана! — прокричал старик.— Изменники! Негодяи и убийцы!

— Кто здесь изменник? — Киммериец аж рот раскрыл от изумления. Ничего себе! Престарелого Готобу засадили в яму, будто распоследнего душегуба—разбойника! Очень может быть, что в Патане появился новый император, и, видимо, таковой носит имя Сутари Барата… Никто, кроме главного министра, не мог устроить переворот и отправить на смерть выжившего из ума Готобу! — Предали тебя мы или твоя бывшая стража?

— Быстрее иди к нам! — Мораддин встревожился, видя, как оживились прежде безразличные к людям змеи. К нему и Конану они по-прежнему питали отвращение, однако прижавшийся спиной к стене ямы Готоба явно их заинтересовал.— Иди в круг, эти твари не поползут к середине ямы!

Готобе не повезло. Должно быть, люди так напугали незадачливого императора, что он считал менее опасным общество ядовитых змей. К нему подползла зеленая древесная гадюка, и когда император отшвырнул ее в сторону, она разозлилась, бросилась вперед и вонзила ядовитый зуб в обнаженную старческую голень.

— Нет! — простонал Готоба.— Спасите меня!

Мораддин кинулся было к ужаленному императору, но Конан удержал его за плечо.

— Чем ты ему поможешь? — рявкнул варвар.— Старикашке конец! Сейчас надо думать о том, как выжить самим! Где, задери ее демоны, Томэо со своей дурацкой армией? Не могут взять такой паршивый городишко!

Готоба, почти мгновенно парализованный ядом гадюки, посинел от удушья и задергался в судорогах. Умирал низложенный владыка довольно долго, и это зрелище не доставило двоим приятелям, сидящим в считанных шагах от него, никакого удовольствия. Варвар по-прежнему гадал, отчего змеи не уделяют ему и Мораддину внимания.

— Ну вот, одним императором в Патане меньше,— сказал Конан, когда Готоба затих.— Как ты думаешь, Мораддин, что вообще происходит в этой стране?

— Там сам Нергал копыта сломит! — заключил потомок гномов после некоторых раздумий.— Слушай, становись здесь королем, а? Наведи порядок, создай сильную власть… Помнишь свою просьбу к волшебному кувшину гномов? — Мораддин замолк, прислушался к бурчанию в животе и неожиданно заметил: — Кстати, раз мешки остались при нас, можно слегка перекусить. У тебя что—нибудь осталось?

Варвар, сняв со спины котомку, развязал горловину и сунул внутрь руку, надеясь нащупать кусок сушеного мяса, еще вчера вечером прихваченного со стола Томэо. Пальцы наткнулись на что-то твердое и тяжелое.

— Это не еда,— пробормотал киммериец.— Кром и все боги Полуночи! Мораддин, ты только посмотри!

Небольшая круглая вещица, извлеченная им из мешка, отразила скупые лучи света. В правой руке Конан держал зеркало цзин-цза, священный символ императорской власти…

Киммериец расчистил местечко на земляном полу ямы (для этого пришлось разбросать кости казненных ранее преступников) и разложил на утоптанном суглинке меч, яшму и зеркало. Змеи зашипели громче, поползли вдоль стен, тычась головами во все щели. По-видимому, они очень испугались колдовских предметов.

— Теперь понятно, почему они нас не прикончили,— сказал Мораддин, хмуро рассматривая драгоценности трона Пагана.— Наверняка Спящий Бог вложил в эти штуковины колдовскую силу, каким-то образом отпугивающую врагов. Все хотел спросить, зачем ты украл символы власти из палатки Томэо?

— Неправда! — возмутился Конан.— Я их позаимствовал на время! Кстати, спасибо за то, что ничего не сказал нашей красавице—королеве.

— Зачем? — допытывался Мораддин.— Бедная девушка вышла, чтобы с лучшими пожеланиями отправить нас в город, а возвратясь в шатер, обнаружила, что залог ее власти над страной исчез! Наверняка она сразу поняла, кто это сделал. Интересно, как она поступит, когда увидит тебя в следующий раз?

— Не забудь,— с упреком в голосе напомнил киммериец,— эти штучки спасли нам жизнь. Просто я решил позаботиться о нас с тобой. Томэо все поймет правильно и поторопится со штурмом города. А когда ее войско займет дворец, мы с радостью отдадим символы власти обратно.

— А если не возьмет?! — взорвался Мораддин.— Не забывай, Сутари — колдун и у него в подчинении целая шайка магов! Помнишь, Томэо рассказывала, как отряды ее жениха были уничтожены огненным дождем? Представь, что с нами будет, если от армии Томэо уже ничего не осталось, а первый министр, точнее, новый император сейчас пьет рисовое вино в честь своей победы над бунтовщиками?!