Вторжение. Битва за рай

   — Вы думаете, вопросы обороны стоят для правительства на первом месте? — спросил интервьюер.

   — На первом?! Да вы, должно быть, шутите! Вы знаете, на сколько они сократили военный бюджет?

Слава богам, я на неделю избавляюсь от всего этого, подумала я.

Потом отправилась в папин кабинет и позвонила Ли. Далеко не сразу удалось объяснить его матери, что мне нужен её сын. С английским языком она не слишком дружила. Ли, подойдя к телефону, отвечал мне как будто с подозрением. Очень медленно реагировал на мои слова, словно всё взвешивал.

   — Я, вообще-то, должен выступать на концерте в День поминовения, — сказал он наконец, когда я сообщила ему дату намечающейся поездки.

Последовало долгое молчание. Наконец я не выдержала:

   — Так ты хочешь поехать?

Тут Ли рассмеялся:

   — Это вроде бы интереснее, чем концерт.

Корри была озадачена, когда я ей сказала, что хочу позвать Ли. Мы не слишком-то дружили с ним в школе. Он выглядел парнем серьёзным, основательно занимался музыкой, но мне просто казалось, что он человек интересный. К тому же я вдруг сообразила, что учиться в школе нам осталось недолго и жаль расставаться с людьми вроде Ли, не узнав их поближе. А в нашем выпуске были и такие, кто до сих пор не знал имён всех одноклассников! Но меня весьма интересовали некоторые ребята, и чем сильнее они отличались от тех, с кем я обычно проводила время, тем мне было любопытнее.

   — Ну и что ты думаешь? — спросила я.

Последовала очередная долгая пауза. Тишина вызывала во мне чувство неловкости, так что я постаралась не умолкать:

   — Хочешь спросить разрешения у мамы с папой?

   — Нет-нет. Я с ними договорюсь. Да, я поеду.

   — Непохоже, чтобы тебя это привело в восторг.

   — Да я в восторге! Просто думаю насчёт некоторых проблем. Но всё в порядке, я с вами. Что мне взять?

Последний звонок был от Робин.

   — О, Элли! — тут же завизжала она. — Это было бы потрясающе! Но мне ни за что не разрешат.

   — Ну же, Робин, прояви характер! Поднажми на них!

   — Ох, Элли, — вздохнула Робин, — ты просто не знаешь моих родителей.

   — Но ты всё равно спроси у них. Я подожду.

   — Ладно.

Через несколько минут я услышала стук телефонной трубки, которую поднимали со стола, и сразу спросила:

   — Ну? Смогла уболтать?

К несчастью, ответил мне мистер Матерс:

   — Нет, Элли, уболтать нас она не смогла.

   — Ох! Мистер Матерс! — Я ужасно смутилась, но при этом чуть не лопнула со смеху, потому что знала, что могу обвести мистера Матерса вокруг пальца.

   — Так что вы там затеяли, Элли?

   — Ну, мы подумали, что нам самое время проявить независимость, и инициативу, и прочие полезные качества в этом роде. Мы хотим на несколько дней отправиться в поездку вдоль гребня Тейлор-Стич. Сбежать на несколько дней от всех пороков Виррави, подышать чистым естественным воздухом гор.

   — Хм... И без взрослых?

   — Ох, мистер Матерс, вы тоже приглашены, если вам меньше тридцати.

   — Это дискриминация, Элли.

Мы ещё минут пять обменивались шутками, пока наконец он не заговорил серьёзно:

   — Видишь ли, Элли, мы просто думаем, что вы ещё дети, то есть немножко молоды для того, чтобы самостоятельно бродить по бушу.

   — Мистер Матерс, а вы чем занимались в нашем возрасте?

   — Ладно, один — ноль в твою пользу, — засмеялся он. — Я начал тогда работать на овцеводческой ферме в Калламатта-Даунс. И трудился, пока не поумнел и не обзавёлся воротничком и галстуком.

Мистер Матерс был страховым агентом.

   — Ну а то, что собираемся сделать мы, и в сравнение не идёт с работой на ферме в Калламатта-Даунс!

   — Хм...

   — В конце концов, что с нами может случиться? Наткнёмся на звероловов в полноприводном внедорожнике? Но им же придётся проехать мимо нашего дома, и папа их остановит. Пожар в буше? Но там столько высоких скал, что мы будем даже в большей безопасности, чем дома. Змея укусит? Но мы все знаем, что делать в таком случае. Мы не можем потеряться, потому что хребет Тейлор-Стич — вроде обычного шоссе. Я там бываю с тех самых пор, как научилась ходить.

   — Хм...

   — А как насчёт того, чтобы мы оформили у вас страховку, мистер Матерс? Тогда вы согласитесь? Договоримся?

Робин позвонила на следующий вечер, чтобы сказать: всё в порядке, даже и без страховки. Она была довольна и взволнована. Ей пришлось выдержать долгий разговор с родителями, но разговор получился замечательным, так она сказала. Робин оказали самое большое доверие в её жизни, так что она горела желанием его оправдать.

   — Ох, Элли, я так надеюсь, что ничего дурного не случится! — то и дело повторяла она.

Самое смешное тут было в том, что если какие-то родители и могли по-настоящему доверять своей дочери, так это как раз и были Матерсы, но они, похоже, до сих пор этого не поняли. Самой серьёзной неприятностью, какую Робин им доставляла, было опоздание в церковь. Да и это, пожалуй, случалось из-за того, что она помогала кому-нибудь перейти дорогу.

В общем, всё шло неплохо. Мы с мамой в субботу утром отправились в город за покупками и заехали к Фай. Две мамы долго и серьёзно разговаривали, а мы с Фай заглядывали в окно и пытались подслушивать. Моя мама старалась быть убедительной. Я слышала, как она сказала:

   — Весьма рассудительны. Они все весьма рассудительны.

К счастью, она не упомянула о последней выходке Гомера: его поймали на том, что он выливал на дорогу полосу растворителя и поджигал его, когда какая-нибудь машина подъезжала близко. И проделал это не один раз, прежде чем попался. Я и представить не могу, как пугались при этом водители.

Но как бы то ни было, то, что моя мама сказала маме Фай, сработало, и я смогла поставить крестик вместо вопроса напротив имени Фай. Наш список пока состоял из семи имён, зато эго уже было наверняка, и мы все радовались. Ну, то есть мы радовались за себя, а остальные пятеро были просто довольны. Я попробую описать их такими, какими они были тогда — или какими я их считала, — потому что, конечно же, они изменились, и мои знания о них тоже изменились.

Например, я всегда думала, что Робин тихая и серьёзная. Она каждый год прилагала много усилий для сдачи экзаменов, постоянно ходила в церковь, но я знала, что этим её личность не исчерпывается. Робин нравилось побеждать. Это проявлялось во время спортивных занятий. Мы были с ней в одной команде нетбола, баскетбола для девочек, и, честно говоря, поведение Робин меня иногда смущало. Вспомнить только о её решительности. С того момента, когда начиналась игра, Робин превращалась в волчок, носилась как сумасшедшая, отталкивая всех подряд. И если судья зевал, Робин могла за одну игру причинить столько же бед, сколько какой-нибудь военный вертолёт. А потом матч заканчивался, и Робин могла тихо и спокойно пожимать всем руки, говоря: «Отлично сыграли», вернувшись в своё обычное состояние. Весьма странно. Она маленькая, Робин, но сильная, крепко сбитая, с прекрасным чувством равновесия. Она без труда скользит по земле там, где все остальные едва тащатся, как будто по густой грязи.

В общем, я бы не стала судить Фай за это, потому что она человек лёгкий и приятный. Она всегда была для меня чем-то вроде героини, человека, в котором я видела совершенство. Когда она делала что-то не так, я говорила: «Фай, не надо! Ты ведь пример для подражания!» Мне очень нравилась её прекрасная нежная кожа. Фай была из тех, кого моя мама называла «изящными». Казалось, будто она никогда в жизни не занималась тяжёлой работой, никогда не выходила на солнце, не пачкала рук. Всё это так и было, потому что, в отличие от нас, деревенских, Фай жила в городе и больше играла на пианино, чем поила овец или ставила клеймо ягнятам. Оба её родителя были юристами.

А вот Кевин больше отвечал представлению о деревенщине. Он старше всех нас, но он парень Корри, так что он должен был с нами поехать, или она тут же потеряла бы интерес к приключению.